Забытая благодарность

– Да, весьма благодарен, – Аполлоний сделал знак рукой, из-за чего воины, находящиеся внутри шатра, удалились наружу. – Ну чего же ты стоишь? Подойди же ко мне! Не бойся.

После этих слов мужчина схватил Урсулу за талию и, притянув к себе, жадно поцеловал. Его руки медленно ласкали женское тело, словно ненавязчиво прощупывали, что может скрываться под тканью белья.

Урсула задрожала от подступающего отвращения, но всё же, пересилив себя, нежно приложила свои руки к груди полководца:

– Твои уста радуют меня! Ты стала ещё прекрасней в свете свечей, – после этих слов мужчина быстро развязал узел от белья, и тонкая струящаяся ткань скользнула вниз, оставив Урсулу без облачения.

Аполлоний жадно покрывал шею и грудь женщины многочисленными поцелуями. Каждый след от прикосновения губ был для Урсулы подобием удара плетью. В отчаянии женщина застонала, однако полководец принял это за стон наслаждения. Возбуждённый своими мыслями, Аполлоний жадно впился губами в левый сосок, слегка подразнивая его языком.

Урсула чувствовала, как сильно мужчина её желал, чувствуя бедром его набухшую плоть. Аполлоний прервал свои действия и, опустив женщину на колени, начал развязывать узлы на своих льняных брюках: «Я познал прелесть твоих губ. Теперь я хочу насладиться их лаской сполна…»

Неожиданный поворот судьбы

Агапион не мог заснуть, ожидая Урсулу. Мысль о том, что сейчас переживает его жена, не давала покоя. Когда женщина пришла домой в сопровождении охраны, муж спешно, как мог, набрал ещё тёплую воду для мытья, как заранее договаривались с супругой.

Урсула зашла тихо, будто боялась разбудить всех жителей поселения. Женщина лишь кратко попросила мужа ни о чём не беспокоиться и не спрашивать и, передав ему мешочек с монетами и золотой браслет, украшенный драгоценными камнями, пошла умываться.

Когда Урсула легла в постель, её муж уже лежал рядом:

– Он тебя не обижал? – робко спросил Агапион.

– Нет, – ответила Урсула после секундного молчания. Она до сих пор чувствовала на себе прикосновения Аполлония, горячее семя, стекающее по бёдрам. Ей казалось, что всё шло мучительно медленно и, придя в свой дом, она наконец-то обрела покой.

Утром следующего дня супруги обнаружили в своём дворе дары от местных жителей, в благодарность за то, что их жизни и чести теперь ничто не угрожало.

Ещё несколько дней войско Аполлония пользовалось гостеприимством деревни, однако Урсулу больше не призывали, что, конечно же, не могло не радовать несчастную.

От пережитых эмоций женщина слегла с простудой, но быстро выздоровела после того, как полководец повёл свою армию в сторону столицы.

Люди шептались, что Аполлоний выглядит встревоженным и задумчивым, будто что-то его тревожило. В сердцах народ надеялся, что до полководца дошли вести о неприступности столицы, ведь мужчина все эти дни больше не выходил из шатра, однако судьба решила сыграть другую шутку.

До столицы армия Аполлония так и не дошла. Болезнь, что охватила солдат, постепенно проникала в кровь полководца. Мужчина чувствовал себя неважно, после приезда в деревню, потому он все эти дни находился в шатре.

Лекари, которых он собрал с собой из своей страны, настаивали пролежать ещё дольше и отложить наступление на столицу до того времени, пока Аполлоний окончательно бы не окреп. Однако амбициозные планы полководца были настолько велики, что никакие увещевания лекарей не заставили мужчину изменить своего решения.

Почувствовав себя немного лучше, Аполлоний повёл войско в сторону столицы. Увы, но томительная дорога дала свои плоды. Болезнь, до конца не вышедшая из тела мужчины, пустила свои корни и продолжала отравлять уставшее от походов тело.

Через неделю Аполлоний свалился с коня из-за жара, а уже через несколько дней после питься всевозможных трав и лихорадки, юный полководец скончался. Армии ничего не оставалось делать, как возвращаться домой, чтобы встать на нужную сторону среди братьев Аполлония, желающих занять его место.

Король Патриций, неожиданно победивший в этой войне, быстро вернул себе прежние территории и, чтобы предотвратить дальнейшие нападения, спешно поздравил нового правителя, младшего брата Аполлония, и выдал за него свою дочь. С тех событий прошло несколько лет.

Свой унизительный побег Патриций никак не хотел вспоминать, и потому он делал всё, чтобы всячески его забыть. Те солдаты, которые бежали за ним в столицу, получили маленькое жалование и ссылку на работы в самые удалённые участки страны. Так, невольные свидетели слабости короля были устранены из людных мест.

Людей, кто в тавернах или рынках любил вдаваться в воспоминания о том злополучном моменте, арестовывали и лишали имущества. Местные вестники и проповедники, по приказу короля, распространяли речи о низости и трусости тех людей, кто поддался страху и не верил в короля.

Увы, люди, пребывающие в экстазе от недавней свободы, быстро приняли эти слова в сердце. Теперь начинался народный суд. Люди, успевшие послужить Аполлонию или его войску, всячески преследовались и подвергались всеобщим унижениям. Они становились изгоями.