Забытая история Московии. От основания Москвы до Раскола

«От светлейшего высокодержавнейшего Князя и Государя, господина Бориса Феодоровича, Императора и Великого Князя всей России самодержца во Владимире, Новгороде, Царя в Казани, Астрахани и Царицыне, господина Пскова и Великого Князя в Смоленске, Твери, Ингрии, Перми, Вятки, Болгарии, и низменных областях Чернигова, Рязани, Ростова, Ярославля, Лифляндии, Белоозерской, Удора, Обдора и Кавдинии, и властителя северных краев, а также и Государя Иранских областей, Грузинских царей и Кабардинскаго владычества, и Государя и властителя еще многих других областей».[24]

Возникает масса вопросов. Первый: где Москва? Затем: почему «император»? Что за «низменные области Чернигова»? (Возможно, перед словом «Чернигова» пропущена запятая, и тогда «низменные области» – просто Нижегородчина.) Куда делся «царь Сибирский»?

Кстати, сам титул «царь» до XVI века не имел отношения к внутренней русской системе княжеской власти. Это ордынский титул, означающий «распорядитель хана», эквивалентный западноевропейским понятиям «император» или «кайзер» (что есть «управляющий»). Считается, что его впервые официально принял Иоанн IV Грозный в 1547 году. До этого в титуляции слово «царь» применялось с определениями типа иудейский, персидский, болгарский; царицей титуловали старшую жену султана, позже в Российской империи Елизавета титуловалась также царицей астраханской, казанской и сибирской.

А вот Борис Федорович, оказывается, «Царь в Казани, Астрахани и Царицыне». Московии нет. А когда он успел стать Государем Иранских областей? Известно, что в 1603 году в результате переворота к власти в Стамбуле пришел новый султан Ахмед I. Его, в частности, не признал персидский (иранский) шах Аббас I (1571–1629), из-за чего Ахмед безуспешно воевал с ним до 1612 года. Причем персидский шах Аббас и царь Борис «были отменно добрыми друзьями»; в 1603 году персидские послы прибыли в Москву и были тепло приняты (см. «О начале войн и смут в Московии», с. 61), а посол нового султана Ахмеда был отвергнут (там же, с. 282). Но что-то же было в отношениях России с Ираном и помимо этого!

Некуда деваться, – надо всерьез проверять, правильно ли мы в наше время понимаем представления людей тех времен, от которых остались карты и записки, дающие нам сведения об истории.

К числу самых информативных материалов относятся сведения о городах. Ведь для развития города требуется взаимодействие множества общественных структур: властных, военных, профессионально-строительных, финансовых, торговых, даже санитарных…

Фернан Бродель – крупнейший историк XX века, серьезно исследовавший развитие цивилизации по естественно-научным данным с XV столетия; его сведения о населении средиземноморских городов вполне надежны. По Броделю, за три года до того, как в России Борис Годунов сменил на троне Федора, сына Иоанна Грозного, – то есть в 1595 году, крупнейшим в мире городом был Стамбул, в нем жило 700 тыс. человек. Второй по численности, Неаполь, насчитывал 280 тыс.; в Венеции по сравнению с ним населения было в 2 раза меньше (ок. 140 тыс.). В Риме жило в 3 раза меньше, чем в Неаполе (ок. 90-100 тыс.), во Флоренции в 4 раза (ок. 70 тыс.), а в Марселе в 9 раз (ок. 35 тыс. человек).

Но вот мы читаем у С. П. Капицы о Древнем Риме:

«… Численность населения самого большого в мире города U₀ определяется решением трансцендентного уравнения, связывающего U₀ с населением мира – N = U₀ ln² U₀. Для населения крупных городов прошлого укажем, что в начале нашей эры, приняв N 200 млн для населения Древнего Рима, где один Колизей вмещал 50 000 зрителей, получим U₀ 1 млн, что соответствует оценкам историков. Концентрация населения в Риме была значительна и указывает на высокую степень самоорганизации, которой достигло человечество в Древнем мире, где экономика и технологическая инфраструктура позволяли Великому городу поддерживать устойчивый образ жизни на протяжении многих веков и поколений».

Очень наукообразное сообщение. Из него мы узнаем, что в древности в городе Риме, по оценкам ученых историков, жил 1 млн человек, и вот, ученый-демограф это подтверждает. Но отчего же в 1595 году здесь осталось только 100 тысяч? По какой причине между III и XV веками в Риме перестали строить хоть что-то? Как могла исчезнуть «высокая степень самоорганизации», куда подевались экономика и технологическая инфраструктура? Ведь они существуют не сами по себе, а эволюционируют, как общественные структуры, желающие выживать во что бы то ни стало, а состоят они из людей, которые сделали бы ради этого все возможное.