Забытая история русской революции. От Александра I до Владимира Путина

«„Правда“ задаёт тон всей партии и всем партийным организациям. Мехлис в „Правде“ начнёт изо дня в день писать о великом и гениальном Сталине, о его гениальном руководстве. Сначала это произведёт странное впечатление. Никто Сталина в партии гением не считает, в особенности те, кто его знает.

В 1927 году я не раз заходил в ячейку Института красной профессуры. Это был резерв молодых партийных карьеристов, которые не столько изучали науки и повышали свою квалификацию, сколько изучали и рассчитывали, на какую лошадь поставить в смысле делания своей дальнейшей карьеры. Потешаясь над ними, я говорил: „Одного не понимаю. Почему никто из вас не напишет книги о сталинизме. Хотел бы я видеть такой Госиздат, который эту книгу не издаст немедленно. Кроме того, ручаюсь, что не больше чем через год автор книги будет членом ЦК“. Молодые карьеристы морщились: „Чего? О сталинизме? Ну, ты уж скажешь такое — циник“…

В 1927 году употреблять термин „сталинизм“ — это казалось неприличным. В 1930 году время пришло, и Мехлис из номера в номер „Правды“ задавал тон партийным организациям: „Под мудрым руководством нашего великого и гениального вождя и учителя Сталина“. Это нельзя было не повторять партийным аппаратчикам на ячейках. Два года такой работы, и уже ни в стране, ни в партии о товарище Сталине нельзя было говорить, не прибавляя „великий и гениальный“. А потом разные старатели изобрели и много другого: „отец народов“, „величайший гений человечества“ и т. д.»…

По этой, в частности, причине с 1930-го Сталин постепенно начал выходить на роль лидера, и между ним и Бухариным обострились споры по поводу путей дальнейшего развития. Но развития чего и для чего? По Сталину — России ради её геополитического позиционирования в мире; по Бухарину — мировой революции ради мировой революции. Строить социализм в одной, отдельно взятой стране Бухарин был согласен, но — ожидая революцию в промышленно развитых странах. Для него предложение Сталина: самим стать промышленно развитой страной, — означало просто отказ от мировой революции, а согласиться с таким истинному догматику-ленинцу было невыносимо.

И ведь можно понять, что произошло. Группа Сталина — состоящая из людей, ничуть не более умных или нравственных, чем группы других фракционеров (Троцкого или Зиновьева, Бухарина или Рыкова) просто вышла на уровень более высоких целей, чем они. Мы писали об иерархии целей в главе «Накануне нового цикла „русских горок“». Вот эти цели: собственное сохранение властителей; военная защита страны, либо нападение на соседей (имеющая «дипломатический» вариант; в общем случае её-то и можно назвать целью геополитического позиционирования); создание достойной этой цели экономики с соответствующим уровнем образованности общества; поддержание и развитие идеологии сообразно изменяющимся внешним условиям. Но для достижения целей высокого уровня нужна не только способность высшей власти к таким действиям, но и крайне важен способ правления; в России в момент рывка он должен быть «византийским», и никак иначе, чтобы сдержать самовластие элиты, суметь собрать все силы страны ради единой цели.