Забытая легенда Ольхона

Зине не спалось, и она крутилась с боку на бок, словно царевна на горошине, в невозможности найти себе место на мягкой перине. Она беременна, так сказал он, значит все, это конец, это твердая точка. Ничего уже не может быть, нет выхода, он прав, ни Зина, ни Тимур не смогут быть вместе никогда, даже если любовь еще горит в них. Хотя, может быть, точка была поставлена не сейчас, а год назад, когда никто так и не позвонил, и беременность Ксюши совсем ни при чем. Возможно, это лишь повод для его пьяных истерик, и завтра, проснувшись в одной кровати, он нежно поцелует свою будущую жену и с сожалением вспомнит вчерашний день.

Зина его вчерашний день. Это больно, но это правда, и ей надо это принять. Женщины так устроены, что не могут этого принимать просто, всегда оставляя надежду и глупое слово «а вдруг» остается до. До чего? Наверное, до появления новой любви, решила Зина. Именно поэтому некоторые вспоминают своих ушедших мужей до старости, а некоторые, встретив новых, даже не допускают мысли о предателях. До новой любви, ну что же, надо теперь только надеяться, что она заставит себя долго ждать.

Где-то Зина слышала, что любовь – как упавший кирпич с крыши. Появляется неожиданно и выбивает все мозги, жестко, но правда в этом есть. Влюбленные люди глупы и наивны, какими умными и продвинутыми они бы ни были в жизни. Где же ее кирпич, возможно, уже рядом, а она со своим «а вдруг» просто не замечает его.

Хуже всего, лежа в постели, переворачиваться с боку на бок, пытаясь уснуть. Поэтому Зина включила лампу и достала листок, что передала ей Вика, с расположением людей на пожаре. Конечно, пожар не то место, где ты смотришь на местонахождение других людей и наблюдаешь за ними. Особенно когда горят шесть вполне больших вагончиков и люди пытаются спасти хоть что-то из огня. Многие вообще не видели больше двух, некоторые могут вспомнить пятерых, и то не постоянное их присутствие, некоторые же смогли описать почти всех. Но одна странность зацепила Зину, одного человека видели абсолютно все. На этой мысли послышался тихий стук в дверь. Зина взволновано взглянула в зеркало и, убедившись, что все в порядке, открыла дверь, сработало опять пресловутое «а вдруг».

Тихомир Федорович стоял за дверью и переминался с ноги на ногу. На нем не было его фирменных подтяжек и потому трепать было нечего. Зато полосатая пижама грозилась растянуться, натянувшись на выдающийся живот мужчины.

– Простите, я опять не вовремя, – сказал он, видимо, вновь увидев разочарование на Зинином лице, – я просто увидел полоску света под дверью и решил рискнуть и постучаться к вам.

– Проходите, – сказала Зина на этот раз спокойно, – я не спала.

– Вы знаете, Зинаида, мне не дает покоя один вопрос.

– Да вы счастливчик, у вас он только один, – усмехнулась Зина, – у меня множество вопросов и главный – почему Дарья Дмитриевна выбрала себе в компаньоны Миху. Такие, как она, не замечают парней типа Михаила, они для них просто работники. Могла бы взять Никиту или вообще без них обойтись. Мне участковый сказал, что у всех жертв в крови нашли нервнопаралитический препарат, они пока не определили, какого происхождения, но самое главное, вдохнув его, жертвы уже не сопротивлялись. Задушены они были просто приложенной плотно к их лицам не продуваемой тканью, что-то типа подушки или пуховика. Подвешены жертвы были невысоко, так что с ними могла справиться и женщина. Дарья Дмитриевна у нас спортивная, насколько я знаю, пробежки каждое утро и так далее, так что вполне могла.

– Вот-вот, – поддержал девушку Тихомир Федорович, – а почему она мальчишку так не усыпила? Он сказал Алтану, что не видел, кто это сделал, ему накинули мешок на голову и скрутили руки. Да и вообще, она что, изверг, зачем она ребенка-то взяла.

– Ну это-то как раз понятно, – сказала Зина, – ей нужен был невинный человек.

На этих словах у Тихомира Федоровича пуговица отлетела от пижамы и со свистом ударилась в Зину.

– Простите, – смутился он и прикрыл рукой часть своего тела, так бесстыже оголившуюся, – вот зачем делать прямые рубахи на большие размеры, ведь все знают, что, если в таком размере, непременно у мужчины живот, – бормотал он, – не все линии в этом мире прямые, есть и выпуклые.

– Что вы сказали? – вдруг Зина встрепенулась и выпучила глаза так, словно только что ей на ум пришла гениальная мысль, которая с трудом умещалась в голове. Тихомир Федорович несколько испугался такой реакции и неуверенно сказал:

– Я вообще пришел сказать про невинность, зачем ей был нужен Айк.

– Нет, – рявкнула Зина, так что теперь пришла очередь округлять глаза Тихомиру Федоровичу, – что-то про линии.

– Ну это не важно, – махнул рукой мужчина, забыв, что прикрывает ею оголенное предательницей пуговицей тело, – я про пижаму.

– Вы сказали, что не обязательно делать прямую линию, а можно… – Зина сделала паузу, чтоб он мог вспомнить, что сказал.

– Ну я сказал, что не все линии в этом мире прямые, есть и изогнутые, – растерялся от такой реакции и не понимая, что он мог сказать не то.