Забытая сказка

Лошади были поданы ровно через полчаса, о чем доложила Маша Елизавете Николаевне, а Степану был приказ на глаза не показываться. О том, чтобы седоки укрылись меховым одеялом по грудь, я не заботилась, Елизавета Николаевна это правило хорошо знала. «Только бы уселись, и тронуться с места», — думала я. Елизавета Николаевна вышла первая и стала усаживаться. Появился и Дима.

— Садитесь, — пригласила она.

— А Татьяна Владимировна?

— Танечка уже уехала поездом, садитесь.

— Поездом? И уже уехала?

Дима больше ничего не сказал и не спрашивал.

— Трогай, Макар! — и она похлопала меня по плечу.

Да, знай, моя дорогая старушка, что тебя везет Танечка, да еще на паре, не сразу бы ты согласилась ехать, а может, и не поехала бы.

Пять верст до тракта проехали мелкой рысцой, а местами и шагом по густым коридорам леса, дорога была узка, и Пристяжка проваливалась, а потому жалась к кореннику. Выехав на тракт, лошади пошли свободней, снежок за ночь не выпал, и дорога была прекрасно накатана. Разговор у моих седоков не вязался. Елизавета Николаевна, конечно, прятала лицо в муфту, оно у нее всегда мерзло, а Дима, очевидно, о чем-то призадумался. Зная нрав своих лошадей, я их поначалу не торопила и полного хода не давала, через две версты подъем, да и дорога здесь была витиеватая, еще, чего доброго, налетишь на кого-нибудь из-за поворота, а вот уж после ширь-гладь верст пять. Вот тут мы вас и прокатим.

Крикнуть: «эх вы, родимые», голос выдаст, перебрала я вожжи, чмокнула, свистнула по-ямщицки. Гнедко тотчас, как пружина, подобрался, прижал уши… его повадка. Пристяжка в струнку вытянулась, сразу в ногу приняла, растянулась, разостлалась. Прибавляла помаленьку, ну еще… Ну еще, и пошли, и пошли чесать. Комья снега летели от Пристяжки на правого седока, на Елизавету Николаевну, а еще, надо Вам сказать, она была трусихой на быструю езду. Пролетели мы так версты с три, впереди обоз показался встречный.

— Тш… тш… тш… — я ослабила вожжи, и лошади пошли шагом.

— Чудесно! — воскликнул Дима. — Как жаль, что нет секундомера, прекрасно выезженная пара.

— Вы говорите, что это Ваш городской кучер, не Степан? — обратился он к Елизавете Николаевне. — Молодец, мастер своего дела.

Эта похвала любителя-лошадника… В памяти мелькнул купец-алтаец, Москва, Настя… Эта похвала была для меня высшей наградой, это уж не из любезности и не из желания сделать только приятное даме, а похвала естественная, неподдельная. Надо Вам сказать, что руки у меня были слабые для пары, и не каждой парой я решилась бы править. У каждой лошади свой норов, своя повадка. А эти — мои любимцы, мои первые лошади. В них, как и в уральский лес, влюбилась, толк поняла, и вожжами с ними разговаривать обучил меня цыган Захар, тоже приятель, с ним познакомлю Вас позднее.

Итак, еще и еще, где на две, где на три версты дорога позволяла, лихо прокатила. Елизавета Николаевна охала, вздыхала, Диме нравилось. Уже перед самым городом, с версту, было хорошо, на пути ни души. Думаю, отведу душу, пусть дадут полный ход и еще сверх этого, что смогут, и с шиком в город въеду. Летим. Только, вижу — ухаб, и порядочный.

Лошади разгорячились, не моим рукам сдержать их, только бы не вывернуть на полном ходу, не искалечить. Все это молнией мелькнуло. Изо всех сил натянула вожжи. Нырнули и вылетели мои кони, как птицы из котловины и встали, только снежной пылью здорово обсыпало моих седоков.

— Ты что, Макар, с ума сошел сегодня, несешься как угорелый, чуть не вывалил, — рассердилась Елизавета Николаевна.

Мелкой рысцой мы въехали в город и минут через десять были во дворе нашего городского дома. К нам подбежал Макар, дородный мужик, мамин кучер, и в этот же момент я повернулась к моим седокам.

— Пожалуйте на водку.

Эффект был непередаваемый, и когда Дима помогал мне вылезть из узкого кучерского сидения, он сказал:

— За Вами начинают накапливаться недоимки, не воображайте, что они Вам пройдут безнаказанно.

Я ответила его же тоном:

— Интересно, очень интересно.

Мама, как и полагалось, была в церкви, в монастыре, конечно, в сопровождении Михалыча. Олюшка дома, с сегодняшнего дня отпущена из своей бухгалтерской школы на Рождественские каникулы.

— Собирайся, с нами поедешь, — сказала я ей. — Да купи себе толстые ботинки для лыж, на шнурках, и все, что тебе необходимо, да не забудь шерстяные носки.

Радостное личико Оли, как сейчас предо мной. Мне так хотелось дать, сделать ей как можно больше радости. Мы наскоро позавтракали. Кажется, первый раз я видела Диму, как мне показалось, в нетерпеливом настроении, он буквально торопил меня.

— Я предлагаю услуги кучера на обратный путь, но ни дороги, ни ухабов не знаю, и хорошо бы уехать засветло.

У нас был целый список покупок. Елизавета Николаевна тоже сказала, что торопится все закупить, что ей необходимо, возьмет горничную и нас дожидаться не будет, с нами доедет, а выедет с Макаром, как можно раньше. Я ее спросила:

— С которым, с настоящим?

— Проказница, нет на тебя управы.

Она сделала сердитое лицо, за что я ее крепко расцеловала и шепнула на ухо: