Забытая Византия, которая спасла Запад

Победа над знатью обозначила и другое резкое расхождение с Западом, что станет важным в будущих столетиях. В децентрализованных и нестабильных варварских королевствах не было никого, кто мог бы противостоять все увеличивающейся власти аристократии, и достижения отдельных сильных королей исчезали сразу же, как они сходили со сцены. Крупная землевладельческая знать столетиями ослабляла власть многочисленных королей, топя любое потенциальное единство в море мелочных ссор. Бедняки, как всегда, оказались меж двух огней, раздавленные хваткой феодалов и еще сильнее привязанные к своей земле. По контрасту Константинополю удалось, к величайшей своей выгоде, почти полностью держать аристократию под контролем, обеспечивая гражданам удивительную по тем временам степень социальной и экономической мобильности, что немало способствовало процветанию и силе империи.

Знали они об этом или нет, у жителей Византии было достаточно причин быть благодарными своему императору. А после мятежей они поняли, что должны выучить и другой урок. Мудрый правитель будет искать расположения своего народа — но это не означает, что он занимает трон по милости своих подданных. Очевидно, что императоров нельзя было назначать и смещать так легко, как им представлялось, и трупы на ипподроме свидетельствовали об опасности попыток пренебрежительного обращения с Юстинианом. Само здание оставалось закрытым для игр еще несколько лет, возвышаясь в скорбной тишине памятником людям, понесшим здесь наказание. Никогда больше неистовство ипподрома не омрачало царствование Юстиниана.[69]

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. О СТРОЕНИЯХ И ГЕНЕРАЛАХ

Едва ли это было благоприятным началом для того, что стало византийским Золотым веком. Три дня густой дым висел над разоренной столицей, пожары догорали на улицах. Мятежники оставили за собой шлейф разрушений. Главные ворота императорского дворца, здание Сената, общественные бани, многочисленные дома и дворцы сгорели дотла. Центр города лежал в обугленных руинах; огонь затронул даже Софийский собор и расположенную неподалеку церковь святой Ирины. Константинополь выглядел так, будто по нему прошлась опустошительная орда варваров — и понимание того, что именно его жители нанесли городу такой ущерб, нависало над улицами, как черное облако.

Обозревая нанесенный урон из окон своего дворца, Юстиниан тем не менее видел не катастрофу, а прекрасную возможность. Разрушение устранило обломки прошлого, расчистив путь для новой амбициозной строительной программы, которая должна была превратить город — и всю империю — в блистательный центр цивилизации.

Никогда прежде жители Римской империи не видели подобной строительной кампании, проводившейся с такой скоростью. Тауресий, скучный городишко, в котором родился Юстиниан, был перестроен и стал называться Юстиниана Прима[70]; повсюду росли больницы и бани, усиливались и оборонные сооружения. Были построены мосты над могучими реками, а вдоль основных магистралей расположились постоялые дворы, чтобы имперские гонцы могли менять здесь лошадей.

Самые впечатляющие работы, впрочем, остались на долю Константинополя. Новое роскошное здание Сената, оснащенное сливочно-белыми мраморными колоннами и покрытое превосходной резьбой, выросло возле центральной площади города взамен старого, сгоревшего. Были воздвигнуты три статуи варварских королей, склонившихся перед высокой колонной, увенчанной конной статуей Юстиниана в полном военном облачении.[71] К западу от своей колонны Юстиниан построил крупное подземное водохранилище, чтобы питать многочисленные фонтаны и бани и обеспечивать свежей водой всех жителей города. Константинополь блистал новыми постройками, но для императора это было только начало. Теперь он занялся проектом, который должен был превзойти все остальное.

Без сомнения, собор святой Софии был самым важным строением из тех, что были разрушены во время восстания. Изначально построенный Констанцием II, чтобы проводить здесь таинство святого причастия, он был уничтожен более ста лет назад во время восстания, когда талантливый оратор и церковный реформатор Иоанн Златоуст был изгнан в Грузию.[72] Спустя одиннадцать лет император Феодосий II восстановил храм, воссоздав его унылый облик, и большая часть жителей города полагала, что вскоре вновь увидит привычные очертания собора. Но Юстиниан не намеревался следовать избитым замыслам предшествующих веков. Это был шанс переделать собор на новый лад, соответствующий его видению империи. Этот замысел был без малого революционным, в равных долях сочетающим искусство и архитектуру, и должен был стать долговечным памятником самому императору, воплощенным в мраморе и кирпиче.