Забытое (ЛП)

Зейн ёрзает в кресле, и я смотрю на него, проверяя реакцию. Он опускает голову на ладони.

— Я не горжусь тем, что я сделал, — говорит Харлоу. — Я увёз твою маму прочь. Она сбежала к Брайанту Винчестеру и родила двух сыновей. Когда я понял, куда она пропала, я попытался разыскать её. «Грань» тогда едва зарождалась, но я слышал, что они скрывались в какой-то заброшенной постройке, пока не основали свой лагерь. Мой давний друг, Джордж Рэдклифф, предложил помочь. У него было военное прошлое, и он сказал, что сможет их отыскать.

Харлоу делает паузу, глубоко вдыхая и медленно выдыхая.

— И он их нашёл. Я ни на секунду не задумывался о последствиях столкновения членов «Грани» с госслужащим и его солдатами, — на лице Харлоу написаны все муки, которые он испытывает. — Твоя мать только разродилась. Она всё ещё не оправилась после родов… Но когда Рэдклифф и его люди ворвались в штаб «Грани», она оказалась посреди перестрелки. Её убили наряду с другими членами «Грани», — Харлоу тяжело сглатывает, в глазах стоят слёзы. — Во всей этой суматохе Брайант схватил одного из новорождённых, а Рэдклифф — другого, не зная, у кого чей ребёнок.

Наконец-то это всё обретает смысл. Роль моего отца в событиях двадцатилетней давности. Его наверняка терзала совесть за то, что он помогал Пенелопе обмануть её мужа, что привело к её смерти. И, возможно, после этой трагедии, он начал опасаться за свою жизнь. Опасаться гнева Харлоу.

— Поначалу я не хотел знать, — глаза Харлоу блестят от слёз. — Я не хотел знать, был ли ребёнок, которого принёс мне Рэдклифф, генетически моим или нет. Но затем мне пришлось. Это было как болезнь, поражающая всё моё тело. Я не спал ночами. Всё думал об этом, — он бросает взгляд на Зейна, сидящего прямо, как доска, не дыша.

— И когда я сделал тест, я решил, что это не имеет значения…

— Подожди, — перебивает Зейн. — Почему это не имеет значения?

— Потому что я понял, что ты, так или иначе, мой сын.

— И это значит… — медленно произносит Зейн.

Харлоу тяжело выдыхает.

— Это значит, что генетически мой сын — Трей Винчестер.

5. СИЕННА

В кабинете стоит гробовая тишина. Как вдруг Зейн вскакивает на ноги и взрывается:

— Как ты мог скрывать это меня? Столько лет? Как ты мог?!

Харлоу бледнеет.

— Прости, Зейн. Я не хотел, чтобы ты стал хуже думать обо мне…

— Точнее ты не хотел, чтобы я знал правду. Что ты убил мою маму, — выпаливает он, морща лоб. Его желваки яростно двигаются. Никогда не видела его в такой ярости. Кажется, он может пробить кулаком дыру в стене.

Зейн закрывает глаза и выдыхает, прежде чем вновь открыть их и пронзить Харлоу взглядом.

— Нет, я не могу, — он вылетает из комнаты.

Я собираюсь последовать за ним, но меня останавливает голос Харлоу:

— Сиенна… — начинает он.

Я разворачиваюсь и впиваюсь в него взглядом.

— Вы такой трус. Вы, правда, думали, он не узнает? — не дожидаясь ответа, я выбегаю из кабинета вслед за Зейном.

Я догоняю его уже на улице. Он садится в свой серебряный мерседес. Возможно, он хотел бы остаться один, но мне всё равно. Падая на пассажирское сиденье, я говорю:

— Куда едем?

— Куда угодно, — рычит он, разворачивая машину.

Он едет быстро, почти безрассудно, слово ярость и адреналин переполняют его тело, его голову. Он разгонялся и вчера в Гейтвее, но то было другое. Он держал всё под контролем, и нам было весело, а сейчас это выглядит так, будто он ищет смерти.

Проходит, кажется, целая вечность. И я решаюсь спросить:

— Ты как?

— Нормально, — рявкает он.

Я выжидаю ещё несколько секунд.

— Эм… звучит не особо нормально.

— Вся моя жизнь была ложью! — он бьёт ладонью по рулю.

— Прости, — произношу я тоненьким голоском. — Знаю, тебе это тяжело…

— Ты понятия не имеешь, что я сейчас чувствую, — взрывается он. Машина слегка уходит в сторону.

— Зейн, притормози. Давай поговорим об этом. Тебе больно. И я хочу помочь.

— Да? А сама помощь не принимаешь. Тебе тоже было больно всё это время. Ты оплакиваешь Трея так, будто он умер или что-то вроде того. Почему ты не можешь просто радоваться, что он жив?

Его слова как пощёчина. Оцепенев, я отвечаю:

— Зачем ты приплетаешь его?

— А я не могу? Он мой брат. То есть он мне ближе, чем тебе сейчас.

Я так сильно хочу врезать ему — чтобы нос был разбит в кровь, а челюсть ныла от боли. Сжимаю кулаки от злости, но тут спокойная, рациональная часть меня говорит, что это плохая идея — нападать на человека, ведущего машину на скорости сто шестьдесят километров в час по этой петляющей дороге в сторону плотины.

Плотина. Я только сейчас поняла, куда мы направляемся.

Передумав бросаться с кулаками, я скрещиваю руки на груди и отворачиваюсь к окну. Когда мы оказываемся на вершине холма, нам открывается вид на бирюзовую гладь озера. Солнце бликами отражается на зеркальной поверхности, создавая почти ослепляющий эффект.

Зейн глубоко вдыхает и выдыхает рядом со мной.

— Слушай, Сиенна, мне, правда, жаль. Не знаю, что на меня нашло…

— Это называется «злость», Зейн, — отвечаю с сарказмом. — Даже ты не можешь всегда быть идеальным.

Его голос становится тихим.