Забытое (ЛП)

— Ага. Я как раз собирался позвонить доктору Хэммонду, чтобы сказать ему, — он тянется к кнопке на экране рядом с собой и бросает взгляд на меня. — Ты не против?

Столько эмоций разом охватило меня, но я мотаю головой и присаживаюсь на стул. Он набирает доктора Хэммонда, на экране появляется лицо худого, жилистого человека, он обещает подойти через несколько минут. Трей откидывается на подушки. Он лежит, ничего не говоря, и я не давлю на него, чтобы получить ответы. Доктор Хэммонд говорит, что будет лучше, если вести разговоры будет Трей: если он что-то вспомнит, то это будет его внутренний импульс, а не то, что мы неосознанно ему внушим.

— Я вспомнил, — тихо произносит он.

Я наклоняюсь к нему, желая быть как можно ближе к нему в момент, когда он скажет, что вспомнил нас.

— Я вспомнил, кто я.

— Да? — пытаясь сдержать волнение, я сжимаю кулаки на своих коленях, чтобы не начать ими размахивать, пугая его до смерти.

Дверь открывается, впуская доктора Хэммонда в окружении медсестёр. Три девушки с наивными глазами собрались с одной стороны кровати, в то время как я уступаю место доктору Хэммонду, чтобы он мог осмотреть Трея, с другой стороны. Посветив в глаза Трею и проверив его пульс, доктор Хэммонд берёт стул рядом со мной, пододвигает ближе и садится. Медсёстры всё ещё нависают над Треем, не отрывая взгляда от его лица. Я закатываю глаза, потому что очевидно, что они здесь не для того, чтобы помочь Трею, а чтобы поглазеть на него. А тот совершенно не замечает трёх пускающих на него слюни девушек.

— Так у вас, говорите, значительные сдвиги? — спрашивает доктор Хэммонд.

— Да, — Трей облизывает губы. Его взгляд мечется между мной и доктором, словно он не уверен, кому должен это сообщить.

— Так что? — подталкивает доктор Хэммонд.

— Я вспомнил, — он замолкает на мгновение. — Я всё вспомнил. Тот взрыв…

Я вся подбираюсь при упоминании взрыва, подхожу ближе к нему, и слова вырываются сами собой:

— Ты помнишь взрыв?

Он закрывает глаза, словно прокручивает в мыслях смутное воспоминание:

— Я обедал в столичном кафе. Там случился взрыв. Его организовали какие-то ненормальные члены «Грани», — он открывает глаза. — И вот я очнулся здесь.

Я всматриваюсь в него, стараясь осознать его слова:

— Погоди. Что? Кафе?

Доктор бросает на меня взгляд.

— Я обедал в Рубексе…

— Ты думаешь, ты был в столице? Почему? — пытаюсь вытрясти из него ответы.

— Потому что я там работаю. И живу, — его следующие слова предназначены лично мне. — Со своей невестой.

Он произносит чуть ли не по слогам, будто я ребёнок, который учит незнакомые слова.

Он не шутит. В его глазах ни капли веселья. Только уверенность в своих словах. Как будто он, наконец, вспомнил и хочет убедить нас, что он в здравом уме. Не знаю, что они с ним сделали, но это как нож в сердце. Даже больнее.

Качая головой, я кладу руку поверх его ладони.

— У тебя нет невесты. И ты не живёшь в Рубексе.

Доктор Хэммонд посылает мне предупреждающий взгляд, но я решаю не обращать на него внимания.

— Трей, неужели ты не помнишь? Ты и есть член «Грани». Её лидер.

Трей смеётся тем глубоким, хриплым смехом, который мне так хорошо знаком. И по которому я так скучала. Его рука выскальзывает из-под моей, и я чувствую горечь понимания, что меня отвергли.

— Я знаю, ты хочешь, чтобы я был кем-то другим. Кем-то, кого ты потеряла. Но правда в том, что у меня есть своя жизнь. В другом месте, — он свешивает ноги с кровати. — И я бы хотел вернуться к ней.

Прикусываю губу, чтобы сдержать вопль, рвущийся наружу от злости и бессилия. Я не могу больше здесь оставаться. Я не могу вынести эту жалость во взгляде, направленном на меня. От него у меня разрывается сердце.

Торопливо поднимаясь, я обращаюсь к доктору:

— Можно вас на минутку? — бросаю взгляд на Трея. — Поговорить наедине.

Доктор Хэммонд кивает и выходит со мной из комнаты. Как только дверь за нами закрывается, я набрасываюсь на него с вопросами:

— Что с ним такое? Почему он думает, что живёт в столице?

Доктор медленно вздыхает.

— Наиболее вероятным мне кажется применение препарата, меняющего память.

— Это навсегда?

— Без дополнительных тестов и рентгена мозга я не могу сказать ничего определённого.

— Тестов? Новых?

— Ну, как бы да. До этого мы искали повреждения мозга, а теперь… — он замолкает и облизывает губы. В его глазах горит исследовательский интерес. — Пока что это совершенно неизученная область.

Я пытаюсь сосредоточиться на дыхании. А не на огоньке в глазах доктора. Я понимаю, что он взволнован перспективой работы с новым случаем в медицине. Он хочет углубиться в изучение научного вопроса искажения памяти Трея. Но то, что вызывает у него восторг, в то же время разбивает мне сердце.

Потому что человек, которого я люблю, находится буквально в двух шагах, но не помнит меня. Разве в мире есть боль сильнее этой?

2. ЗЕЙН