Забытое время

Кости не выдумывают историй, потому что сами хотят в них поверить. Не повторяют то, что где-то подслушали. У них нет экстрасенсорных способностей. Они поддаются проверке, в изломах своих хранят правду о нашей несовершенной материальности и нашей уникальности. Трещина в бедре, дупла в зубах. Так что, с позиций Андерсона, не могло быть улики достовернее, чем кости, найденные в заброшенном лесном колодце неподалеку от жилища Клиффорда и со всей точностью идентифицированные как кости Томми Крофорда.

Андерсон, Джейни, Ноа и родные Томми стояли и глядели в яму, куда опустили дорогой гроб, покрытый дорогими цветами, уже увядающими на жаре. Надо бы последить за реакцией объектов, думал Андерсон, но не следил; вместо этого размышлял о том, что, когда наступит его час, пусть с ним ничего подобного не творят. Пусть его тело разрубят на куски и бросят на горной вершине, пусть оно разлагается там и кормит стервятников, как трупы тибетских монахов, пусть материальная составляющая Джерри Андерсона мало-помалу обернется лишь голыми костьми на утесе. Осталось, пожалуй, недолго; он не позволит своему телу пережить разум.

Генри, отец мальчика, с лопатой в руках стоял над дырой. Зачерпнул земли, по высокой дуге набросил ее на гроб; земля на миг словно застыла в воздухе, затем обрушилась, застучала по крышке градом, а Генри тотчас зачерпнул еще, и все это слилось в одно-единственное движение — лопата, земляной град, лопата, и лицо у Генри лоснилось от пота.

Остальные наблюдали. Подавленный Ноа стоял между двумя женщинами, держал за руку Джейни. Чарли обнимал Дениз за плечи.

Разумеется, никакие горы данных не внушат веры тому, кто не готов поверить. Люди сочиняют ответы, которые им желанны. Всегда так было. Всегда будет. В своей работе Андерсон старался от этого уберечься, нанимал исследователей, которые проверяли и перепроверяли его данные, коллег, писавших рецензии на его статьи, добивался крайнего скептицизма, но некая предубежденность все-таки неизбежна. Коллеги есть коллеги; они хотели доверять Андерсону. Он столько лет считал, что, если избавиться от малейшего намека на субъективность, рано или поздно его работу воспримут всерьез; то был один из нескончаемых боев на его безысходной войне, вот только уже скоро полдень, тепло, аромат земли густ и свеж, и воевать Андерсону как-то неохота, и наступает легкость. Пускай люди верят, во что хотят.

Взять, к примеру, детектива Ладдена: самой логичной версией ему представляется экстрасенсорика. Не устаешь поражаться, честное слово. Рациональный человек, профессионал, с бритвенно острым разумом и умудренным взглядом на мир — а изо всех сил убеждает себя, что у Ноа экстрасенсорное восприятие, потому что эта гипотеза якобы вероятнее, нежели предположение о том, что после смерти Томми сохранились фрагменты его сознания. Торговец самсой на улицах Нью-Дели и таксист в Бангкоке над такой наивностью хохотали бы до колик. Но со сверхъестественными способностями американская полиция хотя бы сталкивалась — все полицейские слыхали истории об уликах, добытых подобными методами, а кое-кто временами даже нанимал ясновидящих. Следовательно, Ноа Циммерман — замечательно сильный медиум, прозревавший последние минуты жизни Томми Крофорда. Ну что вам сказать, детектив? На вкус и цвет…

И надо признать: смирившись с этим аспектом дела, Ладден взялся за работу просто-таки с жаром. Допросил Ноа еще прежде, чем идентифицировали останки. Все тщательно записал, заполнил лакуны, чтобы добиться внятного признания — и не то чтобы убийца скрытничал. Но Ладден желал представить факты как можно полнее и яснее, и такие вещи Андерсону были очень понятны: детектив хотел знать, что произошло, а разве не все мы этого хотим?

Слова Ноа более или менее подтверждались уликами. Костями, пробитыми пулей ребрами.

Отец Томми требовал, чтоб убийцу казнили, но мать сочла, что особого толку не будет. И обвинители исключили смертный приговор, поскольку убийца сознался сам и на момент преступления был несовершеннолетним. В конце концов, пусть работает со своими угрызениями совести в этой жизни. Незачем переливать их в следующую. Андерсон согласился с Дениз, что от смертного приговора не будет пользы, хотя произносить слово «реинкарнация» Дениз по-прежнему не желала.

Дух Томми — вот как она выражалась.

На вкус и цвет, друг мой. На вкус и цвет…