Забытое

В следующие несколько мгновений всё происходит как в замедленной съёмке. Папа тянется к кнопке, и в этот же самый момент силовик нажимает на спусковой крючок. Лазерная пуля пробивает его плечо. Папа открывает рот, сквозь стекло не слышно, как он кричит от боли. Но это его не останавливает. Его пальцы всего в паре сантиметров от кнопки.

— Нет! — снова ору я. — Пожалуйста, нет!

Его кровь из раны в плече просачивается сквозь одежду, и я отчётливо это вижу, когда он наклоняется к кнопке. В ту же секунда, когда он на неё нажимает, силовик начинает огонь.

Мои кулаки бьют по стеклу в тщетной попытке разбить его.

Папа дёргается всем телом, когда череда выстрелов простреливает его грудь. Трей силой наклоняет мою голову вниз, когда лазерные пули начинают барабанить по поверхности шара.

Я не могу сдерживаться и рыдаю.

Он лежит на полу, лицом к трубе, всё тело в лазерных дырках. Глаза так и остались открытыми, неподвижными, ничего не выражающими.

Нет, этого не может быть на самом деле. Только не снова.

Со свистом двери «лифта» закрываются, и шар начинает отъезжать. Он быстро несётся в глубине океана.

Я не могу дышать. Я не могу дышать.

— Верни меня назад, — всхлипываю я. — Останови эту штуковину!

Но Трей ничего не может сделать. Как и я. Нам остаётся только сидеть и ждать. Ждать, когда давление ослабнет, тьма рассеется, поездка закончится.

Это самые долгие пятьдесят три и восемь десятых секунды в моей жизни.

Когда мы приезжаем, и двери открываются, я выбираюсь, шатаясь, и двигаюсь к встречной полосе.

Трое отправившихся первыми — Зейн, Трина и Нэш — окружены незнакомыми мне людьми. На секунду мне кажется, что их тоже схватили силовики, но затем я понимаю, что это члены группировки «Зенит», о которой рассказывал мне Трей. Это становится понятно по их тёмной одежде и пистолетам, прикреплённым к плечам.

Зейн догоняет меня и хватает за руку, останавливая.

— Мы не бросим его там, — кричу я, пока слёзы текут по моим щекам. — Мы должны вернуться!

Трей печально качает головой.

— Его больше нет, Сиенна. Мы ничего не сможем сделать.

— Нет… — запинаюсь я. — Нет, я отказываюсь в это верить. Он уже однажды победил смерть. И сделает это снова.

Тёплая рука Трея сжимает моё плечо.

— Мне жаль.

И только тогда я осознаю. Падаю на колени и сворачиваюсь в клубочек, будто это защитит меня от боли. Может, если я спрячусь, она меня не найдёт.

Потерять его однажды было невыносимо. И я совсем не готова смириться с мыслью, что только что потеряла его во второй раз.

42. СИЕННА

Всё расплывается перед глазами. Трей тянет меня за руку, поднимая на ноги. Рядом Зейн спрашивает, что случилось. Мы бежим, как воришки в ночи, через тёмный парк. Я слышу стук своего сердца, пульсирующая боль проходит через всё тело, пока мне не начинает казаться, что я взорвусь от скорби.

И всё же у меня нет времени остановиться и зарыдать. Нет времени прочувствовать боль. Нужно продолжать бежать, иначе силовики догонят нас и прикончат, прямо как моего отца.

Папа. Сердце раскалывается надвое, всё кровоточит. Мои руки испачканы кровью, его кровью, и я не могу её стереть.

— Не останавливаемся, — кричит девушка впереди. Наверное, это и есть та самая Пейдж, хотя какая сейчас разница. — Мы уже почти на месте.

Трей продолжает тянуть меня, пробегая мимо деревьев и парковых скамеек, но в голове стоит нескончаемый вой, как будто сломанная сирена у игрушечной пожарной машины. Даже когда Трей говорит мне что-то, я не могу разобрать слова.

Его губы шевелятся, он смотрит прямо на меня.

— А?

— Ты в порядке? — медленно произносит он, чётко выговаривая каждый слог.

Я слегка качаю головой, но успеваю заметить беспокойство в его глазах.

А затем мы оказываемся в грузовике. Тёмный автомобиль был припаркован на обочине с другой стороны парка. Трое «зенитовцев» забираются вперёд, пока мы, все остальные, пытаемся влезть в кузов. Его поверхность трещит под нашим весом, Трей помогает мне усесться. Я прислоняюсь спиной к салону автомобиля.

— Что случилось? — спрашивает Зейн, торопливо присаживаясь рядом с нами.

— Он мёртв, — отвечаю я, сама поражаясь безэмоциональности своего голоса.

— Твой отец?

Киваю.

Зейн наклоняет голову и матерится. Когда он вновь смотрит на меня, его глаза мокрые от слёз.

— Что там произошло?

К счастью, вместо меня отвечает Трей:

— Силовики появились, как раз когда мы с Сиенной должны были поехать, — он замолкает, прочищая горло. Я хочу заткнуть уши, чтобы не слышать остальное. Отстраниться от этого кошмара.

— Они застрелили его, — в конце концов договаривает Трей. — А мы не могли ничего сделать, кроме как смотреть.

Зейн берёт меня за руку. Такое чувство, будто я тонула в океане, едва удерживая голову на поверхности воды, и вдруг кто-то кинул мне спасательный круг.

— Мне жаль, — шепчет он.

Плотину прорывает. Я рыдаю из-за всего, что потеряла. Из-за правды, которую мне придётся нести в себе и которой я не смогу поделиться с мамой. Если она узнает, как близка она была к воссоединению с мужем, это раздавит её. Ни мать, ни дочь не должны переживать смерть близкого человека дважды.