Забытые

– Если тебе хочется есть – пой; если тебе плохо – смейся. Наслаждайся, пока живешь, – шепчет Фрида на ухо дочери.

Водитель давит на педаль акселератора, чтобы продемонстрировать свое раздражение; Лиза молча садится в автобус. Через стекло она смотрит на мать, изучает географию ее лица, на котором прослеживаются следы радости и боли: желанного и пережитого; ручей слез в долине ее глаз. Фрида кажется такой маленькой: одна на дороге, затерянная среди зданий из красного кирпича и цветущих деревьев; у нее никогда не было возраста, ведь она мама.

Из окон автобуса, увозящего ее далеко от дома, Лиза смотрит на бегущих по улице женщин: они крепко держат детей за руку, спеша поскорее добраться до укрытия, найти машину, убежать, уехать как можно дальше. Она не может понять, почему матери не должны ехать на Зимний велодром; не может понять, кому могла прийти в голову столь жестокая идея о разделении женщин на группы. Лиза прижимает к сердцу небольшой чемоданчик из коричневой кожи, с которым проделала длинный путь, начавшийся в Берлине. У нее не было денег, чтобы купить себе новый; да и, по правде говоря, она не думала, что он может ей понадобиться.

* * *

– Алло, алло? Лебрен![9]
Какие новости в тылу?
На фронте две недели бьюсь,

Вам я звоню, спросить хочу:

Что будет, когда я вернусь?

– Все хорошо, мой маршал, господин,

Все очень, очень хорошо.
Вот только ерунда, пустяк один,
Действительно – почти ничто.
Об этой мелочи все знают,
На танках немцы наступают,
А так как мы все на конях,
Заканчиваем у врачей в гостях.
А в остальном, мой маршал, господин,
Все хорошо, все очень хорошо.

– Алло, алло? Де Голль!

Что нового? Недавно я узнал,
Что наши люди мрут в больницах!
Мне объясните вы, вернейший генерал,
Почему так произошло?

– Все хорошо, мой маршал, господин,

Все очень, очень хорошо.
Вот только ерунда, пустяк один,
Действительно – почти ничего:
Они все погибли,
Немецкие танки тела их расшибли,
Разрушили наши деревни.
В Курьере, в Па-де-Кале[10],
Человек пятьдесят горели в огне,
Теперь вся деревня во мгле.
Не волнуйтесь: хоть все и полегли,
Осталась пекарня, ее отстоять мы смогли.
А в остальном, мой маршал, господин,
Все хорошо, все очень хорошо.

– Алло, алло? Блюм![11]

Какие новости? Пронесся слух неимоверный,
Что наши города смел'o.
Объясните же мне,
Мой министр примерный,
Как это все произошло?

– Все хорошо, мой маршал, господин,

Все очень, очень хорошо.
Вот только ерунда, пустяк один,
Действительно – почти ничего:
То, что они сожгли Па-де-Кале,
А в Обиньи[12] свалили сенегальскую пехоту,
Значит то, что они уже по дороге на Марну[13]
И скоро прибудут в Канталь.
А в остальном, мой маршал, господин,
Все хорошо, все очень хорошо.

– Алло, алло? Ориоль![14]

Какие новости у вас?
Родную Францию смело!
Объясните мне,
Спрошу я вас еще раз,
Как это все произошло?

– Увы и ах! Господин маршал, дело было так:

Узнав, что Гитлер на Польшу решил нападать,
Англичане и французы хотели ему помешать.
В ответ он решил войну развязать.
Их танки потому
Ручьи наши переплывут,
Замки сожгут,
Скоро дойдут до самой Мажино[15].
Во Франции черным-черно.
А в остальном, мой маршал, господин,
Все хорошо, все очень хорошо.

2