Забытые боги

— Да? — Гончая с нескрываемым подозрением уставилась на внешне бесстрастного, но находящегося в редкостном бешенстве эльфа. — А почему он на меня так смотрит? Эланна, я начинаю нервничать: обычно это означает, что люди испытывают ко мне весьма бурные чувства. Касательно женщин я бы еще понял. Но начальник твоей доблестной стражи… прости, за ним никаких странностей прежде не замечалось?

Белка попятилась, не сводя расширенных глаз с окаменевшего эльфа, надвое разрывающегося от желания отвернуть ей голову. Но стоило отдать эльфу должное — рен Эверон не издал ни звука. Только взгляд у него стал совсем тяжелым, да глаза практически почернели.

— На. — Белка, все еще обеспокоенно косясь на ушастого, со вздохом вернула Эланне заколку. — Только ему не давай. Это сугубо для тебя и ни для кого другого. Я ее в Темном лесу добыл. Специально выпросил, чтобы не с пустыми руками идти. Тебе нравится?

— Да, Бел. Спасибо тебе, — торопливо ответила владычица, пряча драгоценность подальше от любопытных взглядов. — А теперь позволь мне представить своих советников, пожалуйста. Невежливо и дальше нарушать традиции.

Белка пожала плечами и с чувством выполненного долга отправилась обратно. Заняла облюбованное место возле мужа, дерзко задрала одну ногу, поставив ее на подлокотник, и, опустив подбородок на колено, широко зевнула.

— Давай представляй, раз без этого никак. А я чуток подремлю, потому что от всей этой чепухи меня всегда клонит в сон.

Таррэн предостерегающе коснулся спины супруги, намекая, чтобы сбавила обороты, но Гончая и сама уже успокоилась. Поэтому все то недолгое время, что Эланна по очереди представляла глав старших эльфийских родов, сидела молча и почти смирно. Ну не считая того, что время от времени порывалась забраться на кресло Тиля и дернуть его за длинное ухо. А поскольку тянуться до него было неудобно, то Таррэну раза три приходилось ловить ее за пояс, чтобы не свалилась с подлокотника. И всякий раз Белка возмущалась, брыкалась и царапалась, во весь голос требуя свободы, а леди Эланна вынужденно замолкала, потому что продолжать в этом шуме было попросту невозможно.

Потом наконец Белка прекратила терзать Тирриниэля, все еще испытывающего некоторое волнение рядом с невесткой. Немного посидела тихо. Подумала. Однако вскоре опять встрепенулась и принялась за Элиара.

Тот, естественно, предвидел, чем это может закончиться, поэтому мудро отодвинулся, чтобы вредная Гончая не смогла до него дотянуться. Особенно ногой. И у него, надо признать, получилось. Белка демонстративно обиделась и снова обратилась к Таррэну, который все это время держал ее за воротник и следил, чтобы расшалившаяся супруга не уронила на себя стол вместе с приборами.

После этого ее внимание полностью перешло на него, но Таррэн лишь обреченно вздохнул и разрешил творить с собой все что душе угодно, лишь бы она не испытывала терпение остальных.

«Знакомство» с окружением Эланны, как и следовало ожидать, затянулось на несколько часов. Не столько потому, что у каждого эльфа имелась масса титулов, которые требовалось назвать полностью, но и по той причине, что все они считали себя обязанными произнести в ответ прочувствованную речь о том, как рады видеть, выразить надежду на будущее сотрудничество, и так далее и тому подобное. У Элиара аж скулы свело от оскала, долженствующего изображать улыбку. Таррэн задумался о своем, Ланниэль и вовсе скис. Даже Белка подрастеряла задор и, плюнув на приличия, принялась со скуки плести из волос мужа длинные косички. Благо грива у Таррэна была густой, а свободного времени — в достатке. И было ей в это время до того хорошо, а тяжелый шелк его волос так успокаивал ее вспыльчивую натуру, что Белка, к собственному удивлению, почувствовала, что в ближайшие несколько часов больше не хочет отвлекаться на что-то иное. Даже на высокомерных нелюдей, которых следовало поддерживать в состоянии непроходящего раздражения.

Она так увлеклась процессом, что даже не заметила, как стала мурлыкать под нос детскую песенку, и остановилась лишь тогда, когда в зале наступила тишина. Эланна оторопело умолкла, Таррэн тревожно замер, а Тирриниэль напряженно спросил:

— Бел, что ты делаешь?

Гончая непонимающе подняла голову, недоумевая, почему это все в таком трауре. Однако вскоре подметила вытянувшиеся физиономии алиарцев, перевела взгляд на неподвижного мужа. Увидела его пылающие в буквальном смысле слова глаза. Запоздало почувствовала волну тепла, идущую от его тела, и… отдернула руки от заалевшего уха, из которого так старательно сейчас закручивала тугую спираль.

— Ой. — Белка стремительно порозовела, поняв, что несколько увлеклась. — Извини. Я… это… случайно.

Под рукой Таррэна оплавился подлокотник.

— Ничего, — неестественно ровно ответил он, после чего под ним задымилось не только кресло, но, кажется, даже пол. Более того, глаза Таррэна стали совсем уж страшными — алыми, бездонными, пылающими столь жутко, что алиарцы не зря вцепились пальцами в столешницу. Для них наверняка это выглядело как если бы молодой лорд впал в бешенстве и едва сдерживался.