Забытые герои войны

Между тем в Петрищеве и сейчас живут очевидцы тех драматических событий. Их возмущает ложь об отсутствии в селе фашистов. «Теперь пишут, — говорила в 1991 г. в беседе с корреспонденткой «Комсомольской правды» Л. Овчинниковой Н.Н. Седова (в 1941 г. ей было 9 лет), — что и немцев-то в Петрищеве не было. Но ведь можно людей спросить. Немцы нас из домов прикладами выгоняли. В каждой избе было их набито. Мама и четверо детей — мы ютились в кухне на соломе».

А. Хинштейн в книге «Подземелья Лубянки» совершенно точно подмечает: «Именно так описывался в советской историографии подвиг Зои Космодемьянской: комсомолка-партизанка, пойманная при поджоге конюшни. В действительности ничего этого не было: ни группы «комсомольцев-партизан», ни конюшен.

А была специальная команда охотников-диверсантов из разведотдела Западного фронта — в/ч 9903. Был приказ Ставки, названный в просторечии «огненной землей»…

И еще — может быть, даже самое главное. Зоя Космодемьянская была схвачена немцами не случайно. Они охотились за ней намеренно, специально, ибо знали, кто она такая и зачем пожаловала в Петрищево…»

Случилось это 28 ноября 1941 года.

«ВСЕГО ЕЙ ДАЛИ БОЛЬШЕ 200 РЕМНЕЙ»

Впервые о Зое Космодемьянской написал П.А. Лидов. Его очерк о казни фашистами в подмосковной деревне Петрищево девушки-партизанки под названием «Таня» (тогда еще не было известно подлинное имя Космодемьянской) был напечатан в «Правде» 27 января 1942 года. 18 февраля все тот же Лидов продолжил начатую тему очерком «Кто была Таня». Именно тогда вся страна узнала настоящее имя убитой немцами девушки. Ее по фотографии узнали одноклассники по школе № 201 Октябрьского района Москвы. И чуть позже в редакцию «Правды» принесли фотографии, найденные в кармане убитого немца. На пяти снимках были запечатлены моменты казни Зои Космодемьянской…

Когда Зою задержали, то сначала ее повели в дом Седовых: «Ее привели к нам три патруля, вели ее рядовые. Откуда ее привели, я не знаю. Одета она была в меховом пиджаке коричневого цвета, сапоги у нее были холодные, подшлемник серый. На плечах у нее была сумка, на руках — овчинные варежки зеленого цвета, обшитые брезентом. Я сидела на печке, мама — в кухне. Они открыли дверь и ввели ее. Один держал ее руки сзади… Все трое — немцы. По-русски говорить не умеют. Они ее прижали к печке (один из них взял за грудную клетку и прижал), а двое стали обыскивать. Во время обыска были и другие солдаты, которые жили в хате (15–20 человек). Они были в другой комнате и смеялись… Сняли сумку зеленого цвета (рюкзак) и поставили возле печки. Потом сняли сумку с отделениями для бутылок, которая висела через плечо. В этой сумке нашли 3 бутылки, которые открыли, нюхали, затем положили обратно в чехол. Затем нашли у нее под пиджаком на ремне наган, который рассматривали.

Я слезла с печки и ничего больше не видела. Как говорит моя сестра Нина (8 лет), которая осталась сидеть на печке, ее раздели, раздевали ее трое… Осталась она в защитных теплых брюках, в носках и белого цвета кофточке с воротничком. Обыскивали и раздевали, ей вопросов не задавали, а переговаривались между собой и ржали. Потом старший из них (погоны и 2 кубика) скомандовал: «Русь, марш», и она повернулась и пошла со связанными руками… Больше я ничего не знаю, куда их повели. При допросе переводчика не было. С ней не разговаривали, вопросов ей не задавали. При обыске она стояла с опущенной головой, не улыбалась, не плакала, ничего не говорила», — свидетельствовала девочка Валя Седова, 11 лет.

Ее мать к рассказу дочери лишь добавила: «Привели ее вечером, часов в 7 или 7.30. Немцы, которые жили дома у нас, закричали: «Партизан, партизан»… Держали ее у нас минут 20. Слышно было, как ее били по щекам — раз пять. Она при этом молчала. Куда увели ее, не знаю. Волосы у нее короткие, черные, завитые, красивые, чернобровая, лицо продолговатое, красивая девушка, губы толстенькие, маленькие».

Затем Зою Космодемьянскую перевели в дом Ворониных. В нем размещался немецкий штаб. А.П. Воронина, женщина 67 лет, расскажет: «…Привели ее после Седовых. Я топила печь. Смотрю — ведут. Они мне кричат:

— Матка, это русь, это она фу — сожгла дома.

Она при этом молчала. Ее посадили возле печки. Привели ее 5 человек, и еще у меня были немцы — 5 человек. Когда ее обыскивали, то меня позвали и сказали:

— Вот, мать, чем дома подожжены.

Показали ее бутылки, и опять повесили ей на плечи… Мне они приказали лезть на печку, а дочь посадили на кровать.

Начальник стал спрашивать по-русски:

— Ты откуда? Она ответила:

— Я из Саратова.

— Куда ты шла?

— На Калугу.

— Где ты фронт перешла? — Весь ответ я не расслышала.

— Прошла я фронт за 3 дня.

— С кем ты была?

— Нас двое было. Вторая попалась в Кубинке.

— Сколько ты домов сожгла?

— Три.

— Где ты что еще делала?

Она сказала, что больше ничего не делала. Ее стали после этого пороть. Пороли ее 4 немца, 4 раза пороли ремнями… Ее спрашивали и пороли, она молчит, ее опять пороли. [В] последнюю порку она вздохнула: