Забытые на обочине

Две пожарные машины отрабатывали моторами чуть в стороне. Немногочисленная публика смотрела на пожар спокойно и уже безнадежно. Две высокие, серебрящиеся струи воды из стволов бранспойта казалось не тущили, а наоборот - только помогали сильней, ровней и выше разгорется густому пламени.

Огонь вдруг погустел, почернел, дал клубы дыма и строение, вместе с колоннами, золотыми стеклами и высокой крышей - даже не рухнуло, а беззвучно осыпалось, взметая к небу тучу сверкающих и тут же гасших искр.

Пожарище осталось за спиной. Алла все ещё бежала по дороге, и сознания хватало лишь на то, чтоб держаться улицы, а не повернуть со страха и от растерянности в поля, через лес, вообще неизвестно куда. Она выскочила из световой зоны, образуемой пожаром, и почти сразу её кто-то окликнул из темноты.

- Эй, подруга, это ты что ли?

Михаил неуверенно выступил на дорогу и всмотрелся.

- Странно, но это действительно ты! Ну, и видок!

- А ты ещё ждешь? - нелепо спросила Алла.

- Да ждем вместе с Петькой! Что поделаешь? Пошли, до машины сто метров. - А Гришка где? Не нашла?

- Сейчас найдем.

Они покинули поселок и прошли по дороге, пока не добрались до притулившейся за разрушенным сараем машины.

Петька спал на задних креслах и не проснулся, когда Алла всмотрелась ему в лицо и погладила по голове.

- Куда едем? - спросил Михаил.

- К озеру. С другой стороны села.

Она села к рулю и за несколько минут обьехала поселок, скатилась по бездорожью к озеру. Алла остановила машину и включила дальний свет фар.

Гриши, там где она его оставила, - не было. Не было нигде.

Алла нажала на сигнал, потом выскочила из машины и крикнула.

- Гриша!

Ей никто не ответил. Ни на берегу, ни на ещё не сошедшем, сером льду озера никого не было видно.

Алла вернулась в машину, сказала нервно.

- Он где-то здесь...

- Ну и что? - спросил Михаил.

- Будем искать. - она включила скорость и выжала сцепление.

- Сегодня? - засомневался Михаил.

- Сегодня и завтра! Пока не найдем!

... Он пришел в себя, когда уже начал захлебываться. Выдернул из воды мокрую голову и обнаружил, что лежит на кромке льда, на краю полыньи, на правой руке всё ещё болтается стальное кольцо наручника. Мозг работал ясно. Он понял, что несколько минут назад, а может час - захотел напиться, полез в полынью и едва не захлебнулся.

Но тело подчинялось любому приказу и он встал. Что-то надо было сделать, какой то внутренний приказ погнал его к берегу. Ощущая с каждым шагом, что приказ этот отменить никак нельзя, Гриша вошел в поселок и не останавливаясь прошел мимо уже затихшего пожара. От дома с золотыми стеклами ничего не осталось, если не принимать во внимания груды пепла, обгоревших бревен и двух высоких кирпичных труб. Пожарные уехали. Возле пепелища слонялись лишь только самые стойкие зеваки.

Теперь он точно знал направление своего пути. Увидел красный "сааб" возле дома за калиткой и решительно прошел к нему. Раскрыл двери, миновал короткие сени и оказался на знакомой кухне.

Светилась лампочка под потолком, но сразу чувстовалось, что в доме уже никого нет.

В полу зияла дыра - люк в подпол был открыт.

Гриша сконился над люком и позвал.

- Рогожин!

Потом вспомнил, что глухонемой его не услышит. Он нашел в сенях лестницу, спустил её в подвал. Но и там никого не было, лишь все так же, как обычно, горела под потоком скудная лампочка синего света.

Гриша прошел сквозь низкую дверь к горловине тоннеля, который столь долго копал. Но всей этой стройки уже не существовало - весь тоннель оказался "по горло" залит водой. Весенний паводок, судя по всему, где-то прорвал ненадежную крепежку кровли и все сооружение затопило от начала и до конца. На поверхности воды, отражающей тусклый синий свет лампочки, лишь плавала чья-то белая кепка.

Гриша выбрался из дому и постоял на крыльце, понимая, что идти ему теперь некуда, хотя куда-то идти надо. Надо идти подальше от этого пустого дома с затопленным тоннелем и остатками пожарища - за забором в двацати трех метрах.

За лесом, который Гриша миновал через полчаса - оказалось неширокое шоссе. По позднему часу машин на нем было уже немного. Светя фарами они мчались мимо Гриши. На автобусной остановке стояли молчаливые сгорбленные люди и Гриша миновал их, потому что остановка ему тоже не была нужна. Перед ним, на горизонте, дыбилось ровное оранжево-серое зарево и Гриша подумал, что это, конечно, Москва. Впереди показалась неясная мужская фигура. Человек шел покачиваясь, размахивая правой рукой и в такт жестикуляций своей руки громко декламировал густым, красивым басом.

Не дай мне бог сойти с ума Нет лучше посох и сума Нет, лучше труд и глад!

Не то чтоб разумом моим Я дорожил, не то чтоб с ним Расстаться был не рад:

Когда б оставили меня На воле, как бы резво я пустился в темный лес!

Я пел бы в пламенном бреду Я забывался бы чаду Нестройных чудных грез!

Гриша догнал мужчину и окликнул, сам себе не веря:

- Рогожин, это ты?!

Глухонемой повернулся.

- Нет, это не я, а Пушкин! А вот ты ли это, Гришаня Нестеров?! И нет ли у тебя благородного желания выпить?!

Как ни в чем ни бывало, Рогожин протянул ему початую бутылку вина.