Забытые опылители

С фонарём в одной руке и кофейной кружкой в другой я заметил, как мелькнула одиночная пчела, движущаяся вокруг золотистых пыльников мужского цветка. Неподалёку я заметил самку тыквенной пчелы, опустившуюся на землю, чтобы затащить тяжёлый груз оранжевой пыльцы в своё гнездо, сделанное в усыпанной росой земле под пахучими плетями растения.

К тому времени, когда солнечный свет начал заливать двор, я сумел, наконец, увидеть колибри – черногорлых архилохусов и калипту Коста, летающих среди брызг цветков фукьерии, трубок юстиции калифорнийской и самодельных ярко-красных кормушек с сиропом, висящих на стропилах веранды. Одна калипта Коста немного покружилась у кормушки, пока её не спугнул чёрно-оранжево-белый масковый цветной трупиал, прилетевший к соседней кормушке с оранжевой каймой.

Трупиал защебетал красивую территориальную песню со своей жёрдочки на кормушке. Колибри, закладывая виражи, с шумом пролетел через весь двор и сел на крыше навеса, который я построил тоже из ветвей фукьерии. Самец калипты Коста отдохнул на крыше этого простого шалаша, а потом начал зондировать цветки, всё ещё цветущие на отрезанных ветвях фукьерии, которые я уложил поперёк балок навеса. Это было странное зрелище: колибри калипта Коста, опыляющий ещё живую часть архитектуры – ветку, которая несколько месяцев назад была срезана и уложена на крышу навеса.

Вскоре после этого другие пчёлы – и общественные, и одиночные – загудели на цветках цезальпиний и мескитовых деревьев, окружающих патио. Длинные и блестящие красные нити цезальпиний выглядели так, словно должны были привлекать колибри, но пчёлы-плотники и медоносные пчёлы были более обычными их посетителями; они обходили стороной пыльники и разворовывали нектар. Пчёлы-плотники обладали особенно большим опытом по части грабежа цветов, поскольку у них были похожие на стилеты ротовые органы, которые могли «перерезать глотку» любому трубчатому цветку, который им попадётся.

К этому времени я закончил пить чай и, держа садовый шланг в руке, поливал свой сад для бабочек и пчёл. Однако так рано весной более или менее часто встречались лишь парусники поликсены. Поливая ластовень и кирказон – кормовые растения для личинок, соответственно, данаиды гилиппы и кирказонового парусника – я осматривал их стебли и листву в поисках признаков присутствия первых молодых личинок. И хотя именно сегодня я не нашёл ни одной из них, я по-прежнему считаю поиск личинок таким же волнующим – а иногда и огорчающим – событием, как поимка сачком, а затем выпуск на волю первых взрослых бабочек во дворе.

Переводя наконечник шланга с одного растения на другое, я пробовал вспомнить, гусеницам какой дневной или ночной бабочки обычно служит основной закуской каждый из видов трав или кустарников. Побеги моей пассифлоры стали прекрасными кормовыми растениями для личинок перламутровки Euptoieta hegesia и геликонии Heliconius charithonia, которые обе довольно редки в Соединённых Штатах дальше от границы Аризоны с Мексикой. На влажной земле вокруг вербен и лантан сидела большая стая хвостаток Strymon melinus, которые там же и кормились, а вот пестрокрылые Pontia protodice, похоже, любили посещать «ослиный клевер»[26] и желтушник перистый на краю двора. «Бабочкин куст» буддлеи из пустыни Чиуауа в Нью-Мексико собрал на себе группу чужеземных репниц, а также более нежных зорек, аборигенного вида семейства белянковых.

Переходя ближе к фруктовому саду, я проверял, заняты ли деревянные гнездовые блоки для пчёл голубых осмий – искусственные гнездовья, которые я сделал в начале февраля. Пчёлы, должно быть, заметили вывеску «Дом на продажу», поскольку это – основной вид пчелиной недвижимости. В один не по сезону тёплый день в середине февраля одна из этих пчёл-осмий – вероятно, самец – прорыла себе выход сквозь толстую стенку из грязи: первый парень на районе. Однако ни один из его соседей не почувствовал себя готовым последовать за ним, и он вскоре исчез, потому что вернулось похолодание, принося с собой снег. После того, как снег растаял, а тепло вернулось в пустыню, из гнездового блока появились остальные пчёлы– это были главным образом самки – которые начали опылять яблони и деревья абрикосов и нектарин в мини-саду во дворе. Самки таскали один за другим грузы нектара и пыльцы обратно в сверлёный деревянный гнездовой блок для яиц, которые они вскоре отложат в глубине тёмных тоннелей.

Затем я полил группу опыляемых летучими мышами агав, несколько высоких сизых юкк, опыляемых ночными бабочками, дружественный к бражникам дурман, несколько диких перцев чили, опыляемых различными пчёлами-галиктидами, и дюжину или около того растений, опыляемых колибри, хотя некоторые из них также привлекали и медоносных пчёл. Под гигантскими пологами зрелых мескитовых деревьев стаями летали тысячи крошечных одиночных (Perdita) пчёл; были также цветущие ночью кактусы-цереусы и несколько энотер, ожидающих в тени, когда далее в этом сезоне начнут размножаться бражники.