Забытые острова

Теперь утомительный путь по однообразной пустыне не прерывается чудесным видением этого животного-красавца. Как жаль, что вовремя ни у кого не хватило прозорливости восстать против угрозы, нависшей над дикими животными. Да и хватает ли ее сейчас? Оказывается, быть дальновидным ученым, специалистом, да и просто гражданином не просто! И никто не подумал об этом и не предал широкой огласке проблему спасения джейрана. Да и существует ли сейчас решительная борьба с браконьерством, процветающим в республике? Перестройка сознания, новое мышление медленно проникают в дело охраны природы. Не случайно стала в ходу злая, скептически-мещанская, пророческая шутка: «Браконьеры обязательно изживут сами себя, так как им вскоре не на кого будет охотиться».

На правобережье Капчагайского водохранилища в подгорной равнине гор Чулак организовано заповедно-охотничье хозяйство Казглавохоты. Одиннадцать егерских постов охраняют территорию длиной около ста пятидесяти и шириной пятнадцать — сорок километров. Недавно я побывал в этой знакомой мне по давним путешествиям местности. Здесь единственное место в Казахстане, где в течение двадцати лет налажена охрана джейрана. Они быстро размножились, их стало около двадцати тысяч. Грациозные животные преобразили лик бесплодной каменистой пустыни, напоминающей теперь прославленные заповедники Африки. Весь Южный Казахстан мог стать таким же, если бы не браконьеры!

Когда на северных землях Казахстана поднималась целина, кое-где принялись запахивать и засушливую зону пустыни и полупустыни. Решение принималось просто, единолично, негласно, без какого-либо широкого обсуждения с учеными и общественностью. Только сейчас, по прошествии стольких лет, эти запаханные земли пустыни начинают восстанавливаться, на многих все еще продолжает расти сорная трава. Они не пригодны ни для посевов сельскохозяйственных культур, ни для пастбищ.

Все страны, в том числе и наша, обеспокоены оскудением лесных богатств. Поэтому всемерно поощряется возобновление лесов и их посадка. В представлении учреждений, ведающих лесами, самый простой способ восстановления лесов — посадка саксаула на ровных площадях пустыни с применением современной техники. Несколько десятилетий лесхозы юго-востока Казахстана запахивают и засевают около сотни тысяч гектаров ежегодно. Ныне площади, обработанные под посадки саксаула в Казахстане, приближаются к миллиону гектаров. Но что на них выросло? Посадки велись без учета особенностей климата года, биологии этого дерева пустыни, без обоснованного научного подхода к этой проблеме. Саксаул приживается только в особенно богатые осадками весны. А такие весны стали редкими в наше время усиливающейся засушливости климата! Теперь на больших площадях пустыни ни пастбища, ни саксаула. Эти мертвые зоны производят тягостное впечатление своей безжизненностью. Лесоводы, ботаники свыклись с этим широкомасштабным безобразием. Возмущаются чабаны: «Ни барана пасти, ни саксаула нет!»

— А что нам делать?! — ответили мне осквернители пустыни, которых я как-то встретил в Южном Прибалхашье, направлявшиеся на очередную посадку солидной колонной: с тракторами, сеялками и вагончиками для жилья. — У нас план!

— Саксаул — особенное растение, — рассказывают горе-восстановители лесов местному населению. — Он начинает прорастать только через двадцать пять лет после посева!

Какой разительный пример наплевательского отношения к природе во всей системе, начиная от управления (ныне министерства) лесного хозяйства республики и кончая рабочими лесхозов! К тому же пример безнравственности.

И наконец, о последнем примере перестройки природы, особенном по своей уникальности, значимости и последствиям, коснувшемся судьбы Балхаша.

Тяжкая участь Балхаша

Прощаясь с Балхашем, я думаю о том, как он сильно изменился. Сколько прежде на нем гнездилось птиц и как воздух оглашался их криками, как много в нем водилось рыбы, если прибрежные тростники трепетали от плававших по дну сазанов! От былого изобилия почти ничего не осталось. Балхаш угасает. Уровень его упал на полтора метра и продолжает падать дальше. Пресная вода его западной половины фактически стала непригодной для питья, но ею продолжают пользоваться. Маленькие береговые рощицы деревьев и кустарников, служившие убежищем ветвистоусых комариков — пищи рыб, высыхают, и нет уже под их голыми остовами живительной тени.