Забытые острова. Аннушка (СИ)

Срубилась я быстро и капитально. Еще бы – весь день на ногах, да еще нервы себе сделала с этим ходячим недоразумением. А проснулась от того, что на меня упала вода. Самым натуральным образом. Не было никакого перехода от редких капель к полноценному дождю. Нет, ливень начался резко и сразу. И тут же превратился в настолько плотную водяную стену, что я просто офигела. Одеяло промокло мгновенно. Куда там Борюсику с его бутылочкой! Капли ударяли по коже с такой силой, что было больно. Мою замечательную рубашку они будто бы и вовсе не замечали, пробивая насквозь. Я накрылась своим мокрым одеялом с головой и, слегка придя в себя, принялась осматриваться. Наверху, над ограждавшими полянку скалами, ревел и завывал ветер. А внутри была вода. Не успела я опомниться, как она поднялась до щиколоток. Вот поплыли к выходу, к тропинке, мои кеды. Мать твою, их же в море унесет! Я кинулась наперехват, поймала и быстро, стараясь не упустить одеяло, натянула на ноги. Ну и что, что хлюпают, потом высушу. Главное – не потерять. А это что ткнулось в ногу? Ба-а! Это котелок туда же направился! Вместе с остатком дров. Побежала, разбрызгивая во все стороны воду, ловить. Поймала лишь со второго раза. Ой, млин, там же специи, чай, рис, сахар! Не дай боже все это размокнет – считай, можно выкидывать. Так и стояла, скрючившись под одеялком, сжимая в лапке котелок со своим, возможно, будущим завтраком. В голове долбилась единственная тупая мысль: хорошо, что терминал непромокаемый.

Окончился дождь так же резко, как и начался. Просто выключился, как по щелчку. Сколько он длился, понять я так и не смогла. Внутренние часы безбожно врали, выдавая то три минуты, то бесконечность. За это время вода на полянке поднялась примерно до середины икры, и только лишившись подпитки сверху, принялась уходить по тропинке, которая на время превратилась в бурный полноводный поток.

Вода ушла. Еще через полчаса стих ветер, исчезли тучи и на небе вновь появились звезды. Я, двигаясь ощупью вдоль скалы, нашла трещину, в которую складывала свои запасы. Одна из зажигалок пропала вместе с расческой и дровами, но там, между трусами и носками, лежала еще одна. И даже сухая! Порадовавшись своей предусмотрительности, я чиркнула колесиком и попыталась осмотреться вокруг. У противоположной скалы вдруг зашевелилась какая-то темная куча. В первую секунду я чуть не померла от страха, но потом сообразила: да это же Борюсик! Я поставила спасенный котелок около заветной трещинки и потопала к потерпевшему.

Борюсик стоял на четырех костях и тряс головой. Что он хотел из нее вытрясти, было совершенно непонятно. Непонятным было и то, как он в такой позе вообще не захлебнулся.

- Ты как там, живой?

Ботан, услышав рядом голос, поглядел на меня, потом медленно, с усилием поднялся. Вода с него лила просто потоком. Похоже, костюмчик пойдет на помойку… Хотя чего это я? Нет, не то здесь место, чтобы шмотками, пусть даже такими, разбрасываться. Нельзя будет носить – перешьем. Не ему, так мне. Хи-хи!

Борюсик выпрямился, еще раз мотнул головой, потом разглядел меня в одеяле и, наконец, обрел дар речи. Впрочем, его хватило ненамного, всего лишь на одно-единственное коротенькое слово: «Писец». Очень может быть, что ругался он первый раз в жизни. Ну да ничего, не в последний. Я его еще научу плохому!

Я сообразила поглядеть на браслете время. Пять часов утра. До рассвета часа два-три. И до тех пор нельзя будет ни согреться, ни посушиться. Значит, нужно хотя бы отжаться.

Начнем, конечно с женщины. Я вручила компаньону одеяло и велела:

- Отвернись!

Дождалась, когда он выполнит команду, потом поочередно скинула свои немногие вещички и выкрутила из них воду, насколько хватило тех самых вышеупомянутых слабых женских сил. Потом, когда я вновь оделась, пришло время одеяла. Мы его сложили, взялись за концы и принялись отжимать. А куда этот змей опять смотрит? Млин, рубашка на груди прилипла. И ведь темно, что он там умудряется разглядеть? А, пофиг, не то сейчас время, чтобы о такой фигне думать.

Справились мы с одеялом, закинули его на кусты, как на самое немокрое место поляны, потом обработали Борюськин пиджачок (по-моему, в нем что-то треснуло), пришла очередь брюк.

- Ну что, снимай штаны, Доцент!

- Я не доцент, еще только аспирант, - проблеял Митрофаныч.

- Да хоть профессор. Снимай, говорю!

Он замялся, потом, наконец, родил:

- Мне несколько неловко. Ты не могла бы отвернуться?

- Да пожалуйста, - пожала я плечами и пошла к морю. Вышла, и сразу забежала обратно. Это там, на полянке было спокойно, а стоило выйти из-под защиты скал, как тут же почувствовала, как свежий и не слишком теплый ветер насквозь пронизывает мою и без того тонкую рубашку. Море успокаивалось, но даже сейчас, при свете звезд, было видно, каким страшным оно было еще недавно. Бр-р-р-р… Холодно! И я поспешила обратно. Тут, по крайней мере, ветра нет.