Забытые письма

— Пока что я могу уверить вас в одном, — продолжал доктор, — что никаких «бабок», как вы выражаетесь, это дело Василию Николаичу не принесет. Скорее наоборот — угрозу жизни.

— Вот как? — резко обернулся к доктору инспектор Столбовой.

— Вне всяких сомнений, — кивнул Серапионыч. — Не далее как вчера Василий Николаевич уже получил недвусмысленную угрозу, что если он не прекратит своих изысканий, то будет убит. И это не пустые слова — не менее трех человек уже погибли, пытаясь доискаться до истины. — Доктор искоса глянул на Ерофеева. — Причем двое из них — за последние несколько дней.

— Да нет, я же ничего дурного не хотел сказать, — пошел бизнесмен на попятный, — просто не пойму, для чего Василию все это нужно. Ну, посадят преступника, так ведь погибших-то все равно уже не вернешь.

— А как же торжество справедливости? — вновь возмутилась госпожа Хелена. — Это нужно не погибшим, а нам, живым!

— Да слова все это, — махнул рукой Ерофеев. — Не было в мире справедливости и никогда не будет.

— Конечно, не будет, если все станут рассуждать, как вы, — не осталась в долгу историк. — И потом, любой, кто собирается делать гадкое дело, должен знать, что возмездие неотвратимо, что оно непременно его настигнет, может быть и не сразу, но неизбежно.

— Слова, слова, — пробормотал бизнесмен, но Хелена его уже не слушала:

— Если какой-нибудь «красный», или «белый», или хоть синий в крапинку партизан будет знать, что когда-нибудь в старости его потащат в тюрьму, то он еще сто раз подумает, прежде чем под видом борьбы с врагом расстреливать беременных женщин. Если какой-нибудь "черный полковник" будет знать, что ему испортят мирную старость, то он, может быть, поостережется совершать переворот с неизбежными человеческими жертвами, сколь бы благородными не казались ему цели!..

В пылу спора ни историк, ни бизнесмен не обратили внимания, как Серапионыч, перегнувшись через стол, что-то тихо проговорил инспектору Столбовому, а Егор Трофимович утвердительно кивнул.

* * *

Во все стороны, до самого края земли, а может и дальше, простиралась черная равнина — без деревца, даже без травинки. Огромные черные камни покрывали ее. Изнемогая от боли и усталости, одинокий человек брел по равнине. Его ноги то и дело соскальзывали в жижу, темневшую повсюду между камней.

Обессилев, человек присел на округлую поверхность камня и устремил бездумный взгляд в лужицу, отделявшую его камень от соседнего, столь же черного и зловещего. И увидел, что там не вода и не болотная грязь, а самая настоящая кровь.

Вдруг по поверхности разошлись круги, и прямо из крови показалась маленькая точеная головка с длинным, раздваивающимся на конце язычком. Человек вскочил на камень и огляделся вокруг — повсюду между камнями, извиваясь, ползли змеи…

* * *

Василий очнулся у себя в комнате на кушетке. Возле него хлопотал Серапионыч, а в дверях инспектор Столбовой и звукооператор Паша Матвеев крепко держали за руки молодого парня в рабочей спецовке. У его ног стоял небольшой газовый баллон с длинным резиновым шлангом.

— Ну и напугали же вы нас, — говорил доктор, поправляя подушку под головой Василия, — но ничего, теперь все уже позади.

— Что со мной было? — с трудом прошептал Дубов.

— Вот этот гражданин пытался вас отравить каким-то ядовитым газом, пока вы находились в туалете, — указал Столбовой на парня. Тот стоял совершенно спокойно, даже не пытаясь вырваться. В его глазах Василий не прочел ни злобы, ни ненависти — скорее, скуку и безразличие.

— Кажется, я его где-то видел, — не очень уверенно проговорил Паша Матвеев. — Только не помню где.

— Конечно, видели, да в другом «прикиде», — зло бросил инспектор. — В черной куртке со свастикой на митинге баркашовцев. Михаил Осипов, не так ли? — Столбовой тронул задержанного за плечо. — Ну, пошли!

Василий с трудом пошевелил рукой:

— Егор Трофимович, не могли бы вы оставить нас ненадолго наедине? Я должен задать ему один вопрос.

— Вообще-то не положено, — пробурчал Столбовой, — ну да ладно. Только недолго. C этими словами он ловко надел на Осипова наручники. Тот даже не сопротивлялся.

Когда остальные вышли в прихожую, Дубов поманил задержанного к себе.

— Я знаю, что ты действовал не от себя, — с трудом шевеля губами, проговорил детектив. — Скажи мне, кто тебя послал?

Осипов молчал.

— Я похлопочу, чтобы тебя как исполнителя судили не слишком строго. Только ответь мне — кто?

— Я не знаю, как его звать, — после долгого молчания промолвил задержанный. — Знаю только, где он живет.

— И где же?

— Московская девять, квартира двадцать пять, — после некоторых колебаний ответил Осипов.

— Спасибо, — чуть слышно прошептал Василий.

Когда входная дверь захлопнулась, в комнату вошли доктор и Паша Матвеев.

— Ну как, Вася, уже лучше? — спросил Павел.

— Спасибо, Паша, немножко лучше, — Василий попытался улыбнуться. Владлен Серапионыч, я смогу встать?

— Вообще-то вам, голубчик, надо бы нынче полежать в постельке, вздохнул доктор. — Да разве вас удержишь?