Забытые в небе

— Вы правы, Женя Генерал, отвечавший за состояние периметра, приказал нанести по участку прорыва авиаудар — обычными напалмовыми контейнерами. Вылет производился с авиабазы Пешавар силами двадцать шестой эскадрильи — той самой, в чьи обязанности входит нанесение ядерных ударов. И по чьему-то роковому недосмотру один из трёх поднятых самолётов вместо бака с напалмом нёс спецбоеприпас.

— То есть, паки попросту напутали?

— Именно. И тем ужаснее оказались последствия этой ошибки — ведь именно после ядерного нокаута Лес Карачи ополчился на людей всерьёз…

— Не надоела эта ерунда? — Таня поставила на постель поднос с завтраком. — Будто в жизни тебе Леса мало!

— Соскучился по телевизору. — совершенно искренне ответил Егор.

— Ну, так переключи на развлекательный канал! А то нашёл, что смотреть…

Она села рядом и взяла сэндвич.

— Кстати, его дочка учится у нас на Биофаке. Руки убери, медведь, а то на тебя же пролью!

И со смехом шлёпнула по ладони, как бы невзначай скользнувшей вверх по бедру, под рубашку.

— Да ты что? Не знал.

Егор с сожалением убрал руку и потянулся к подносу. На ножку подруги — шелковисто-гладкую, открытую значительно выше, чем позволяли приличия — он старался не смотреть. В самом деле, кофе горячий, не приведи Лес, ошпарит…

— Точно-точно. На факультете говорили, что папа нарочно её к нам пристроил, чтобы снабжать его самой свежей информацией для своего шоу. Только она ничего такого и в мыслях не имеет. Девчонка совершенно сумасшедшая — раньше занималась экстремальными видами спорта, ну и у нас, вместо того, чтобы учиться, собрала кучку таких же больных на всю голову. Знаешь, что они затеяли?

— Ну?

— Ни за что не поверишь. Майка — так её зовут, — задумала пролететь на параплане от ГЗ до Поляны Серебряный Бор. Презентация проекта проходила у нас в библиотеке, так что я всё слышала. Позавчера… нет, три дня назад должны были попробовать.

— О, как! — он от удивления выпрямился, чуть не опрокинув поднос. — А я вот пропустил… Стоп, а как же пластиковая плесень? Современные парапланы — сплошь синтетика, нанонити и микрочипы. Это добро в Лесу и четверти часа не протянет, скиснет.

— Майкин отец не только профессор, он ещё миллионер. В дочке души он не чает. Выделил на её забавы столько, что она скупила у братеевцев весь паучий шёлк, произведённый за три месяца. Из него и заказали параплан, то ли в Англии, то ли в Швейцарии, не помню.

— Паучий щёлк? — Егор уважительно присвистнул. — Солидно… Впрочем, это им не сильно поможет. Не знаю, как с Эл-А на высоте, может, там она, правда, не действует. Но если девчонка не дотянет до Поляны и приземлиться — край, через час кони двинет, и никакие пилюли не спасут. Она что, совсем отмороженная?

— Совсем. А ещё у неё полный иммунитет.

— Вот уж действительно: дуракам везёт…

— …мне сообщают, что наше время подходит к концу. О том, что случилось в Сан-Паулу и Токио мы поговорим в следующем выпуске «Слова для Леса и Мира». А сейчас — сводка погоды и новости…

II

Мало кто из тех, кто в прежние, доприливные времена проезжал по улице Ходынка, догадывался, что в глубине дворов, прячется эдакая архитектурная диковина. Её не было на детальнейших ГУГЛ- картах, и даже от всевидящих глаз спутников-фотографов постройку скрывали густые кроны деревьев, заполонивших двор.

В этом смысле Зелёный Прилив мало что изменил. Деревья вокруг стали выше и кряжистее, появилась вьющаяся растительность вроде вездесущего проволочного вьюна и древолиан; пятиэтажки по соседству превратились в руины, а то и в холмы строительного мусора, заросшие лишайниками и малиной. Но сама двухэтажная постройка, похожая на башни старинных крепостей не только архитектурными деталями, но и толстенными, полутораметровыми кирпичными стенами, совсем не пострадала от мятежной флоры, в одночасье покончившей с гигантским мегаполисом. Разве что разглядеть её стало ещё труднее — ну так и раньше строение интересовало, разве что, дворников, держащих там свой нехитрый инвентарь, да местных алкашей, облюбовавших его для своих посиделок.

— Что здесь раньше было, не знаешь? — Виктор поворошил в камине кочергой и уселся, вытянув к огню ноги. Дремавший возле его кресла крупный рыже-бурый пёс пошевелился, приоткрыл один глаз и, не найдя поводов для беспокойства, снова засопел.