Забытые войны России

Кавказская война и в последующие годы считалась «непрестижной» по сравнению с внешними войнами Империи. Не случайно кавказские полки почти сразу стали местом ссылки провинившихся и неблагонадёжных. Одними из первых «военных ссыльных» на Кавказе оказались представители еще одного нелояльного Империи национального меньшинства – поляки. Сухая военная статистика свидетельствует: из 11 400 уроженцев бывшей Речи Посполитой, воевавших в армии Наполеона и числившихся военнопленными, в мае 1814 года 8900 пополнили части русской армии на Северном Кавказе и в Закавказье. Вторая массовая волна польских штрафников – 9100 солдат и офицеров из бывшей армии Царства Польского – попала на Кавказ в 1832–1834 годах, после поражения первого антирусского восстания в Польше.

В 1840 году французский консул в Тифлисе доносил в Париж, что поляки составляют пятую часть русских войск на Кавказе. Не удивительно, что такое количество штрафных и нелояльных солдат породило массовое дезертирство поляков к горцам.

В том же 1840 году генерал Павел Граббе (талантливый военный разведчик в эпоху войны с Наполеоном и участник одного из тайных обществ декабристов) докладывал в рапорте военному министру Александру Чернышёву (кстати, еще один руководитель военной разведки в 1812 году) о деятельности польских перебежчиков: «По словам лазутчиков, эти дезертиры доставили горцам первое сведение о бедственном положении форта Лазарева и подали первую мысль о нападении на оный, принимая на себя и исполнение этого предприятия. Они-то изобрели новый род оружия – длинный шест, к одному концу которого прикрепляется коса, чтобы колоть и рубить, а к другому крючья, чтобы влезать на крепостные стены. Ныне это оружие находится у горцев в значительном количестве. Они производят съемку атакуемых мест, подают нужные советы для организации сборищ, а при штурме идут всегда в голове колонны. Между ними особенно отличается своей предприимчивостью унтер-офицер одного из Черноморских линейных батальонов, служивший капитаном артиллерии в польской армии во время мятежа 1831 года».

«Новый род оружия», о котором говорит генерал Граббе, это на самом деле традиционное оружие польских повстанцев – косы, переделанные в пики, польские «косиньеры» сражались с русскими войсками еще во время восстания Костюшко в конце XVIII века, а затем во время мятежа 1830–1831 годов. Оказавшись на Кавказе, польские дезертиры научили горцев применению своего традиционного оружия.

Упомянутый генералом Граббе «унтер-офицер одного из Черноморских линейных батальонов, служивший капитаном артиллерии в польской армии во время мятежа 1831 года», – это, по-видимому, некто Барановский, командовавший отрядом у черкесов. Правда, когда Барановский попытался уехать в Турцию, чтобы оттуда вернуться на родину, черкесы сдали его русским властям.

«Покинуть москалей»

Именно социальная отсталость северокавказских народов, сохранявших родоплеменные отношения и традиционное рабство, была главным препятствием для массового дезертирства солдат из кавказских полков. Лишь те дезертиры, которым удалось породниться и вписаться в родовые семьи горцев, могли рассчитывать на отношение как к своим. Прочие всё равно оставались пусть и полезными, но чужаками, а зачастую являлись просто удобным товаром для размена и продажи. Особенно это касалось самых многочисленных на Северном Кавказе черкесских племён, в значительной мере сохранявших язычество.

Если на востоке Кавказа, в Чечне и Дагестане, принявшие ислам дезертиры часто становились почти своими, то совсем иначе обстояло дело у язычников-черкесов. Например, в 1815 году русские военные власти заключили с одним из черкесских князей весьма колоритный договор, хорошо отражающий нравы, царившие тогда в том регионе. Русские возвращали главе черкесского племени одиннадцать беглых рабов и официально прощали ему убийство трех русских солдат. Взамен горцы выдали троих дезертиров, их ружья и амуницию, поклявшись у своих священных деревьев верховным богом Тхашхо впредь не совершать набегов и выдавать перебежчиков.

В 1837 году британский разведчик Лонгворт доносил в Лондон, что у черкесских племен насчитывается несколько сотен рабов-поляков из дезертиров. Англичанин сообщал, что черкесы продавали поляков в Турцию, и даже приводил среднюю цену – 4 ливра за голову (примерно 25 рублей серебром, в три-четыре раза дешевле средней цены на русского крепостного тех лет).

Примечательно, что царское правительство имело вполне официальный прейскурант по выкупу пленных на Кавказе – так, в 1841 году солдат или рядовой казак «стоил» 10 рублей серебром. Естественно, продавать пленных турецким купцам было выгоднее. Тем более что русское командование не всегда имело на руках полновесное серебро, пытаясь расплачиваться за пленных бумажными ассигнациями и даже непонятными для горцев векселями…