Забытый грех

– Сам он к себе бессердечен. Жить надо честно, не врать хотя бы самому себе, и тогда не окажешься в нелепой ситуации. Кто его заставлял жить с женщиной, которую он не любит, да еще и подписывать бумаги, которые она ему дает, не читая? Какая-то наивная простота, граничащая с глупостью. А дамочка не промах, красиво ему отомстила. За поруганную любовь, так сказать.

– О, как у вас все далеко зашло, вы даже на столь деликатные темы поговорили.

Александра подошла и села за стол, а Эдуард, наоборот, вскочил и стал мерить шагами гостиную.

– Да, представляешь, у нас нашлись общие темы для разговора. И даже общие интересы.

– Например?

– Например, мы любим одну женщину.

Александра, которая как раз налила себе минералки и сделала глоток, от неожиданности поперхнулась.

– Вот как? А я ее знаю?

Он сел и побарабанил пальцами по столу.

– Ну, тут трудно точно сказать. Некоторые люди себя до самой смерти так и не узнают до конца. Поэтому за тебя я не ручаюсь.

Эдуард опять вскочил, приблизился к окну и отдернул штору.

Повисло молчание. Потом он медленно повернулся и указал взглядом на подоконник, на Т-образный чехол с написанным на нем словом «Excalibur»:

– Что это?

Он сделал акцент на слове «это» и так посмотрел на Александру, что она удивленно вскинула брови.

– Чехол. А что странного?

– Я вижу, это чехол. Но что в нем?

Александра подошла и откинула крышку.

– В нем – ничего. А арбалет, если тебя это интересует, в ремонте.

– Да? И что сломалось? Если я не ошибаюсь, на арбалет марки «Экскалибур» гарантия пять лет.

– Не ошибаешься. – Александра кивнула. – Я скажу больше – ты демонстрируешь поразительную информированность. И тем не менее даже такие прочные вещи, как этот арбалет, могут выходить из строя.

– И что же с ним случилось?

– Тетива оборвалась.

Эдуард взял чехол, покрутил в руках, потом открыл, зачем-то понюхал, прощупал все кармашки и отделения и затем закрыл крышку.

– Точно тетива оторвалась? Или что-то неисправно в самом арбалете?

– Да какая разница, или ты меня в чем-то подозреваешь? – вскипела Александра.

– Стрелы где?

– У меня в спальне, в сейфе, – желчно ответила она. – Но если ты сейчас сделаешь хоть один шаг, я тебя больше в этот дом не пущу.

Лямзин сел и закинул ногу на ногу. Несколько минут он, прищурившись, рассматривал ее, будто видел в первый раз, потом разлепил губы и с нотками металла в голосе произнес:

– Хорошо. Я никуда не пойду. И даже не буду просить показать мне стрелы. Но почему ты не сказала, что умеешь стрелять из арбалета?

Александра встала, обошла вокруг стола и, наклонившись к нему, прошептала:

– Потому что это не имеет никакого отношения к твоему делу. – Она выпрямилась и обычным своим голосом произнесла: – Я тебе еще много чего не рассказала. И даже если мы будем жить десять лет бок о бок – вполне возможно, ты так и не узнаешь чего-то обо мне. Потому что человеческая жизнь многогранна и событий в ней не счесть.

– Да, но я сам рассказал тебе об убийстве из арбалета, почему же ты в ответ промолчала?

– А вот хотя бы поэтому, – утвердительно кивнула она. – Чтобы ты не стал меня сразу же подозревать.

– О черт, – он схватился руками за голову и застонал, – я и вправду идиот. С этим странным делом мне совсем башку снесло. Да нет, ну как ты могла такое подумать!

– Идите ужинать, я на стол накрыла, – опасливо произнесла Марина, заглядывая в гостиную.

– Да, Мариночка, сейчас идем, – с облегчением произнесла Александра.

Она быстрым шагом направилась к двери, но на полпути ее догнал Лямзин и взял за локоть.

– Когда ты забираешь арбалет из ремонта?

– Завтра. А что такое? – Александра удивленно посмотрела на него.

– Мне понадобится твоя помощь. Я за ужином тебе все расскажу.

* * *

Лямзин торопливо заполнял бумаги, поглядывая на часы. Через два часа он должен был встретиться с Александрой, и времени оставалось в обрез.

– Мерзкая канцелярщина, кто тебя только придумал? – в сердцах пробормотал он, откладывая очередной документ в сторону.

Эту часть своей работы – заполнение кучи всяческих бумажек – он люто ненавидел. И будь его воля, с удовольствием отдался бы процессу расследования полностью, перекинув писанину на кого-либо другого.

Осторожный стук в дверь вызвал у него гримасу недовольства – каждая минута сейчас была на счету.

– Да! – гаркнул он не слишком любезно, надеясь, что робкого посетителя такой тон заставит ретироваться.

Дверь приоткрылась, и в проеме показался судья Илья Васечкин. Он коротко поздоровался и, просеменив к стулу, грузно рухнул на него.

– Я вторую неделю не сплю, – пожаловался он.

– Да? А что врачи говорят? Может быть, стоит попробовать пустырник?

– Эдик, мне не до шуток, – вздохнул Васечкин. – Меня хотят убить. Я чувствую себя раздавленным, деморализованным. Я даже на пять килограммов похудел!

Лямзин окинул его фигуру оценивающим взглядом, и Васечкин понуро кивнул:

– Да, я знаю, что полный и мне это не помешает. Но чувствовать себя постоянно на прицеле – ужасно! Понимать, что есть опасность, и не знать, откуда пули ждать.

– Рассказывай подробно.