Забытый легион

Фабиола, которой стало немного лучше, послушно кивнула. После того как она раскрыла сердце искренне сочувствовавшему ей человеку, у нее словно гора упала с плеч. Доцилоза помогла ей выбрать одежду — шелковую тунику с низким вырезом, — подкрасить щеки охрой и надушиться. К счастью, благодаря прекрасному цвету лица Фабиоле не требовалось пользоваться белилами.

— Спасибо тебе, — ласково сказала она.

Доцилоза кивнула:

— Моя дочка, наверно, была бы сейчас такой же, как и ты.

Фабиола почувствовала угрызения совести. Она ни разу не спросила Доцилозу о дочери.

— Что с нею случилось?

— Сабину отобрали у меня, когда ей было шесть лет, — с деланным спокойствием ответила Доцилоза. — Продали в храм в прислужницы.

— Ты видела ее после того?

Доцилоза покачала головой. На ее глазах выступили слезы.

Фабиола крепко обняла ее.

— Да благословят тебя боги, — прошептала она.

Доцилоза коротко улыбнулась. Она овладела собой за считанные мгновения.

— Иди, — бодрым тоном сказала она. — Он в вашей обычной комнате.

Фабиола быстро пошла по коридору.

Любовник ждал ее в той же комнате, где она впервые отдалась ему. Брут желал пользоваться только этим помещением, и Йовина с готовностью наделила его этой привилегией. Такие богатые и постоянные гости, как этот офицер, входивший в число приближенных одного из триумвиров, встречались нечасто.

— Какой сюрприз! — Фабиола проскользнула в комнату и приняла позу, позволявшую гостю любоваться ее полуобнаженной грудью.

Воздух был насыщен благовониями, горели только два из многочисленных масляных светильников. Ложе было усыпано лепестками роз. Хотя Доцилоза совсем не располагала временем, она все же умудрилась наилучшим образом приготовить помещение.

К изумлению Фабиолы, Брут поднялся ей навстречу. Обычно они сразу падали на постель. Но сегодня он казался необычайно серьезным.

— Ты не сердишься? — немного волнуясь, спросила она. — Прости, что заставила тебя долго ждать, но я не думала увидеть тебя сегодня.

Брут улыбнулся и поцеловал ее.

— Дело не в этом.

— А в чем же? — осведомилась Фабиола и потупила взор, надеясь, что он не заметит ее покрасневших глаз.

— Я поговорил с Йовиной.

Фабиола вся обратилась в слух. Как правило, разговоры Брута со старой каргой продолжались ровно столько, сколько требовалось, чтобы передать ей деньги. Хозяйка Лупанария была неприятна ему.

— О чем же?

У Брута не хватило терпения. Он показал ей правую руку, которую все это время прятал за спиной.

Некоторое время Фабиола, не понимая, смотрела на свиток пергамена. А потом кровь прилила к ее щекам.

— Это?..

Он кивнул:

— Твоя манумиссия.

Чувствуя, что ее сердце вот-вот разорвется, Фабиола взяла свиток. Менее всего на свете она рассчитывала сегодня получить документ, в котором ее поименуют свободной женщиной. При мысли о том, что она навсегда расстанется с Лупанарием, ее дух воспарил в поднебесные выси. Несмотря на кричащую роскошь и показное великолепие, он был всего лишь борделем с дорогими шлюхами.

«Может быть, Доцилозе что-то было известно?» — подумала она.

Жизнь продолжалась.

Глубоко вздохнув, чтобы немного успокоиться, Фабиола взглянула на Брута:

— Но почему именно сейчас?

Брута ее вопрос, казалось, смутил.

— Давно уже надо было это сделать, — пробормотал он. — Но я был очень занят. Ты же знаешь, соотношение сил между Цезарем и Помпеем меняется порой несколько раз на день.

Фабиола положила ладонь ему на руку и безмятежно улыбнулась. Она знала, что ему очень нравится такая ее улыбка.

— Но что это меняет, любовь моя?

— Положение в городе ухудшается быстрее, чем когда-либо. — Он нахмурился. — Клодий давно уже ускользнул из-под руки Цезаря, а Милон никогда и никому по-настоящему не подчинялся. Сейчас их банды почти полностью владеют городом. Выборы постоянно откладываются, а чиновники не решаются возражать против этого из страха за свою жизнь. В Риме стало слишком опасно.

Фабиола кивнула. После того как пришло известие о разгроме и пленении Красса, насилие в городе приобрело неслыханный размах. Уличные убийства сделались обычным явлением, чуть не каждый день где-то вспыхивали волнения, во время которых частенько поджигались общественные здания. Наглые и алчные политиканы во главе с Клодием Пульхром и Титом Милоном яростно боролись за власть, и будущее Рима представлялось в очень темном свете. Тем более что Цезарь крепко увяз в Галлии, а Помпей сохранял нейтралитет и ждал, когда же Сенат обратится к нему за помощью.

— Я хочу, чтобы ты была в безопасности, — сказал Брут. — Подальше от города — пока обстановка тут не успокоится. Вот я и решил, что лучше всего будет выкупить тебя на свободу.

У Фабиолы потеплело на сердце.

— Да благословят тебя боги во веки веков, — сказала она и еще раз поцеловала его.

Было заметно, что ее реакция понравилась Бруту. Он тут же заговорил о своей новой вилле в Помпеях и тех усовершенствованиях, которые там предстояло сделать. Но пока Фабиола слушала его, прежняя скорбь навалилась на нее с новой силой. Она только-только стала свободной, а уже забыла о Ромуле. Ее глаза вновь наполнились слезами, и она поспешно отвернулась.

Брут умолк на полуслове.