Забытый легион

Ромул попытался сосредоточить мысли на том, как склонить на свою сторону побольше гладиаторов и заставить Мемора замолкнуть навеки.

«Нет, будущего в такой жизни быть не может, — думал он, глядя на лежавшие на песке окровавленные тела. — Спартак выбрал верный путь. Добыть себе свободу».

В лучах шедшего на закат солнца кровь на трупах казалась особенно темной. Гладиаторы увидели, как на арене появилась устрашающая фигура Харона, ненадолго останавливавшаяся подле каждого трупа. Всякий раз, когда перевозчик опускал молот, до Ромула долетал отвратительный хруст ломающейся кости.

Он отвел взгляд.

— Отправляет их в царство Гадеса. — Бренн брезгливо скривился. — Проверяет, не притворился ли кто мертвым. — Он склонился пониже. — Нам повезло, что и мы там не лежим. Этот ретиарий вполне мог достать до меня. Я твой должник, Ромул. И в этот раз.

— Пустяки. — Почувствовав себя неловко, Ромул поспешил сменить тему. — Мемор и вправду устроит тебе все эти неприятности?

— Подонок спал и видел, чтобы я дернулся куда-нибудь не туда. Ну и не пропустил подходящей возможности. Теперь, когда Фигул с дружками еще больше хотят крови… — Бренн потер лоб. — Жизнь станет еще интереснее.

— Ну а насчет того, о чем я говорил раньше?

— Свобода? — Лицо Бренна на миг просветлело, но он тут же вспомнил об Астории и вновь помрачнел. — Это невозможно.

Ромул вздохнул. Мысль о ненадежности гладиаторской жизни с новой силой овладела им после этого массового побоища. Нельзя было устроить побег без поддержки, и галл должен был сыграть тут главную роль. Но строгости Мемора, похоже, выбили из него боевой дух. Значит, нужно запастись терпением и постепенно убеждать Бренна. Люди куда охотнее пойдут на дело, если в нем будет участвовать лучший боец школы.

Ромул знал, что не успокоится, пока не обретет свободу.

* * *

Гладиаторам было предоставлено несколько дней отдыха. Мемор расхаживал по школе с широкой улыбкой на изборожденном шрамами лице. Он получил большие деньги от Помпея, а в глазах римской публики Лудус магнус после победы поднялась на небывалую высоту.

Три дня подряд все гладиаторы, за исключением Бренна, получали увеличенные порции еды и вина. Хозяин разрешил пускать в кельи проституток. Упражнения ограничили одним разом в день. Бани были открыты для всех — обычно этой привилегии удостаивались только самые лучшие бойцы. Измотанные люди, постоянно рисковавшие жизнью, на сей раз, когда дело касалось престижа школы, пришли в восторг от этих поблажек.

— Прочь с моих глаз, малолетний ублюдок! — рявкнул Мемор, заметив однажды вечером Ромула. Ланиста подозревал, что тот был причастен к гибели Галлита и его сотоварищей, но пока что не имел тому доказательств. — Что, думаешь, кого еще из моих лучших бойцов убить?

Ромул не осмелился ответить и счел за лучшее убраться в клетушку, где им с Бренном пришлось поселиться вместе с двумя ветеранами-фракийцами. Во время схватки из-за Астории, с которой начался кровавый раздор, эта пара мужеложцев не примкнула ни к одной из сторон. Отон и Антоний и так считались изгоями в нетерпимой к подобным отношениям фамилии, так что подселение к ним еще двоих отверженных нисколько их не взволновало.

Они украдкой предложили друзьям поселиться у них, и те решили воспользоваться случаем. Судя по слабо завуалированным угрозам Мемора, другого выбора у них попросту не было. Жизнь в лудус внезапно сильно усложнилась, и наличие места, где можно было спокойно спать, несколько облегчало положение. Ромулу, как ни странно, фракийцы показались забавными. Отон был высоким тощим аскетом. Полноватый женоподобный Антоний виртуозно владел мечом.

— Мемор все еще злится? — Бренн, оказывается, услышал слова ланисты. Галл лежал на соломенном тюфяке, после сражения он проводил так почти все время. — Гад.

Ромулу никак не удавалось хоть немного поднять другу настроение. Даже своими размышлениями о восстании, которыми он мог поделиться с Бренном, лишь когда они оставались наедине.

— Он никогда еще не отбирал у меня Асторию.

— Секст присматривает за нею.

— А, что там… Старый мерзавец все равно рано или поздно постарается ею попользоваться, — мрачно сказал Бренн. — Прямо не знаю, что и делать. Как же тут паршиво! — Он театрально закатил глаза, точь-в-точь как это делал Антоний, когда волновался.

— Они неплохие люди, — отозвался Ромул, невольно рассмеявшись уморительной гримасе, и оглянулся на дверь. К счастью, фракийцы упражнялись во дворе. — Все равно никто нас к себе не возьмет. Секст же не смог.

— Верно. И фракийцы тоже рискуют из-за нас головами. — Из прочих гладиаторов никто не решался иметь с ними дела. — Но я же свихнусь, сидя тут.

— Потерпи неделю-другую, — сказал Ромул, сам не веря своим словам, — и все успокоится.

— Незнаю… Мемор, сволочь, злопамятен. — Галл тяжело вздохнул. — Не удивлюсь, если к тому времени станет еще хуже.

— Мы могли бы устроить ему кое-что. — Ромул выразительно ткнул рукой перед собою.

— Ну и кто с нами пойдет?

— Испанец, наверно. Помнишь, что он говорил после боя?

— Получается трое, — мрачно отозвался Бренн. — Против всего Рима.