Забытый легион

— Извини уж меня. Слишком долго я проторчал в лудус, — сказал Бренн, принимая амфору. — Ты поделился с нами пищей и вином, а я нагрубил тебе в ответ. — Он протянул Тарквинию правую руку.

Этруск, улыбнувшись, пожал ее, и возникшее было напряжение рассеялось.

— А ты, Ромул? — предсказатель бросил быстрый взгляд на юношу. — С тобой мы будем друзьями?

Ромул некоторое время подбирал слова.

— Я буду твоим другом, если ты будешь моим.

— Не по возрасту мудро сказано! — Тарквиний вновь расхохотался, запрокинув голову; расположившиеся неподалеку галлы оглянулись на него.

Они скрестили запястья.

Некоторое время троица попивала вино Тарквиния да рассуждала о том, что ждало их в Малой Азии. Когда похолодало, прочие новобранцы укутались в одеяла и улеглись спать. К восторгу Ромула, этруск много знал о тех местах, куда они направлялись.

— Жара там страшная, вот что я скажу.

— Хуже, чем летом в Риме?

— Как в печи у булочника во время Сатурналий [16]. И насколько хватает глаз, ничего не видать, кроме песка и скал.

— Все равно лучше, чем висеть на кресте на Марсовом поле, — резонно заметил Бренн.

— Ты прав, — согласился Тарквиний. — Но попасть в Месопотамию — все равно что в Гадес.

— Я думал, что мы направляемся в Иерусалим.

— Мало кто об этом знает, — сказал, понизив голос, Тарквиний, — но наш полководец намерен вторгнуться в Парфянскую империю.

Ромул и Бренн вопросительно уставились на него.

— Парфяне живут южнее Иудеи, в месопотамских пустынях, — объяснил Тарквиний. — За рекой Евфратом. — Буквально в нескольких словах он обрисовал им географию тех мест.

Ромул жадно впитывал совершенно новые для себя сведения. Бренн тоже заинтересовался.

— У Рима с Парфией уже несколько лет мир, но Красс решил его нарушить.

— Откуда ты знаешь? — спросил галл.

— Перед тем как завербоваться, я принес ягненка в жертву Тинии. Римляне зовут его Юпитером, — ответил этруск. — И печень определенно показала, что кампания будет в Парфии.

Скептицизма у Бренна сразу поубавилось. Ультан тоже обладал способностью видеть будущее по внутренностям животных и точно предсказал много всего — в том числе и истребление его племени. Галл поежился, вспомнив последние слова друида.

— Но почему же?

— По очень простой причине! Селевкия, столица парфян, невероятно богата.

— Но ведь Красс и так богаче всех в Риме, — сказал Ромул. Что-что, а подтверждение этому он видел собственными глазами.

— Красса интересуют не только деньги. Ему надоело находиться в тени славы Помпея и Цезаря. А сравняться с ними можно, лишь добившись успеха в крупной военной кампании. — Этруск усмехнулся, глядя в темноту. — Популярность в народе. Авторитет в Сенате и среди сословия всадников. Ведь только это и важно в Риме.

До сих пор Ромул мало что знал о политике и ожесточенном соперничестве среди власть имущих — ведь рабов все это почти не затрагивало. Его жизнь представляла собой непрерывную борьбу за выживание, и в ней попросту не оставалось места для отвлеченных размышлений о том, кто кем управляет. Но из слов Тарквиния ему стало ясно одно: войны устраивают аристократы — как и гладиаторские игры, оставшиеся у них в прошлом.

Это казалось ему несправедливым. Ведь последние дни он уже считал себя свободным.

— Выходит, это всего лишь очередной завоевательный поход римлян… — В голосе Бренна явственно звучал гнев. — Неужели они никогда не насытятся?

— Только после того, как покорят весь мир, — отозвался Тарквиний.

Богатырь задумчиво уставился в звездное небо.

— С тех пор как они поработили мой народ, прошло почти четыре столетия, а моя скорбь еще не улеглась, — прошептал Тарквиний. — Точно так же, как и твоя скорбь по соплеменникам.

Лицо Бренна потемнело от гнева.

Этруск вскинул обе руки с растопыренными пальцами.

— Мне довелось бывать в Трансальпийской Галлии. Я слышал там о последней битве аллоброгов. Говорят, они убили несколько тысяч римлян.

Глаза Бренна сверкнули гордостью.

— Почему ты решил, что я аллоброг?

Тарквиний улыбнулся:

— Это было легко. Длинные волосы, которые ты носил до недавнего времени. Твой меч. То, как ты говоришь.

Галл рассмеялся, и Ромул позволил себе расслабиться.

Рассекавший морские волны корабль негромко поскрипывал.

Ромул прежде почти не задумывался о вине римлян в страданиях бесчисленных других народов. Теперь же, когда он увидел, какие чувства отражались на лице Бренна, правда больно резанула его по сердцу. Бойцы множества разных племен попали в лудус лишь из-за неуемной воинственности республики. Их племена, как племена Тарквиния и Бренна, истребили, чтобы завладеть имуществом и землями. Краеугольными камнями римского государства были война и рабовладение. И Ромул вдруг почувствовал, что ему стыдно за свое происхождение.

— Некоторым расам предопределено возвыситься над другими, и они ради этого пойдут на все. Как, например, римляне, — сказал Тарквиний, угадав его мысли. — Но это вовсе не значит, что ты разделяешь ответственность за их поступки.