Забытый. Москва

"Вот это да-а!" Такого жесткого приказа в Москве Бобер еще не получал. Ни от князя, ни даже от самого митрополита. Но оскорбиться или обидеться ему даже в голову не пришло. Он только удивился решительному тону Феофаныча и призадумался: насколько же высоко, оказывается, стоит тот в принятии московских решений, если даже ему, Бобру (а ведь он лучше других знает и как никто понимает его отношения с Великим князем!), приказывает так безапелляционно! Именно сейчас очень ясно Бобер понял, какие мощные, совершенно независимые и не соприкасающиеся друг с другом силы живут и зримо, ощутимо действуют в Москве. А если вдруг силы эти наскочат, натолкнутся друг на друга?!

Нет! Такого не должно случиться никогда, потому что тогда-то и произойдет катастрофа, сравнимая разве что с Батыевым нашествием. Не случайно так страшно смелу с московской дороги Алексея Петровича*. Чиркнули жернова - и нет человека! И какого человека!

На то и есть в Москве Алексий, чтобы жернова эти никогда не соприкоснулись, а двигались по собственным орбитам. И только тут, пожалуй, осознал Бобер во всей полноте значение для Москвы и для всей Руси этого человека.

Он не стал предупреждать Великого князя перед тем, как действовать, решив, что там без него улажено. Примерно в таком же тоне, как говорил с ним Данило, он поговорил с Владимиром. Тому это было вовсе не внове, потому он ни удивляться, ни философствовать не стал, а спросил только:

- А кого возьмем? И сколько?

- Ну, своих, серпуховских, конечно, да еще радонежских с ярославскими. Заодно и посмотрим, как наша новая система работает, - Бобер, говоря это, уже спохватился: "Не посмотрим. Они ведь собраны уже, где-нибудь у Дмитрова стоят. А серпуховцев забрать - окский рубеж оголишь. Вот тебе и задачка..."

- А вдруг татары? - несмело предположил Владимир.

- Татары - да, это помнить надо. Только держать твоих все время на рубеже - не дело. Засидятся. Вдруг татары долго не сунутся? Мелкими шайками до осени точно не полезут. Только... - и Бобер замолчал, подумав еще об одном: "А вдруг Дмитрий, собираясь на смолян, уже зачел какие-то его полки в свой актив?! Выпрашивай тогда, доказывай, а главное - жалуйся... Нет! Зря я с ним сразу не поговорил!" Однако опасался Бобер зря. Дмитрий и бровью не повел:

- Не-ет, Вовкиными полками распорядись сам. Я на них не претендовал. И не буду! Учти.

- Почему?

- Тезка, ведь договорились. Это уже новое войско, ему по-новому и воевать. Его к настоящей войне надо готовить, против татар. А тут что я пойду? Опять, как ты говоришь, шуметь, да кулаками махать. Не будем развращать! Так?!

- Так, тезка, так. Большой камень ты у меня с души снял.

- Какой камень, дурень?! Ведь обговорили все давно, чего ж тебе еще?!

- Да все! Все!

- Ты сколько войска-то возьмешь?

- Сколько снаряжу. Полка три.

- Ну ты даешь! На немцев - с тремя полками?!

- Я их и одним бил.

- Ну гляди, тебе видней. Раз бил...

- Поглядим. Ты, тезка, без меня вот что сделай... Коломна без воеводы осталась. Я долго присматривался... Микулу бы Вельяминова туда. Парень он способный, думать умеет. По-моему - справится. Только чтоб делал все по-новому. По-нашему!

- А не молод?

- Ну-у... - и Бобер отвернулся, завозился, начал искать что-то у пояса, изо всех сил стараясь подавить, не показать рвущийся наружу дурацкий смех.

* * *

Из подошедших к Рождеству (1369 г.) в окрестности Москвы полков только Серпуховский отвечал почти всем Бобровым требованиям. Еще бы не отвечать его подготовил и привел сам Константин. И в придачу к нему были отсидевшие осаду арбалетчики, теперь уже полные четыре сотни, с подручниками - 800 морд, еще целый полк!

- Кто же на Оке-то остался? - вздохнул Бобер, встречая Константина. Тот пожал плечами:

- Гришку с его людьми от Каширы поближе потянул, больше некого. Небывальцев, конечно, понатыкал. Много! Но... сам понимаешь. Одна надежда, что и без нас пообтешутся как-то.

- Да, маловато одеяльце. Хошь на голову, хошь на ноги - как хочешь, а туда и сюда не хватает.

- Не кручинься, князь. Прорвемся.

Радонежский и Ярославский полки порадовали Бобра лишь хорошей справой и укомплектованностью. "Заработала, кажись, система-то", - усмехнулся он в усы. Но больше радоваться было нечему: все воины, кроме воевод, были небывальцы. На его недовольный вопрос один из воевод резонно огрызнулся:

- А где я их возьму, бывальцев? Рожу? Их не брать, их делать надо. В бою! - чем очень Бобру понравился.

- Тебя как звать-то, умник?

- А че, запомнить хошь, чтоб при случае башку снести? Аль в самое пекло сунуть? Эт я уж изведал. Митрием меня кличут.

"И этот! Кажется, на Москве одни Митьки".

- Прямо так уж сразу... Зачем мне толковому воеводе башку сносить?

- Кто тя знат. Никто не любит умней себя-то.

- А ты считаешь себя умней?

- Ну а чо...

- Молодец! А где воевал, с кем?

- Я с Акинф Федорычем лет десять по рубежам мотался. Царство небесное! Крепкий был воевода. Умный! Думал, прежде чем делать.

- Да, жалко, не повезло ему. Или чего-то не додумал? Ты не знаешь?

- Не знаю, - резко опустил глаза "умник", и Бобер понял: знает. "Надо будет его когда-то как-то раскрутить".