Забытый. Москва

Тимоха выполз на улицу как побитая собачонка. Мокрые штаны на морозе сразу отвратительно заявили о себе. И переодеваться идти  — странным покажется. Да и вообще! Князя бы предупредить... Да как?! Зачем?! Поймет сразу и голову снесет вгорячах. А если она сама князю капнет?!!

Колючий ужас шевельнулся у Тимохи в животе. Почему он раньше о таком никогда не задумался? Потому что побеждал всегда. И тут — вот тебе! Да-а... Так неуютно и позорно Тимоха никогда себя не чувствовал.

«Что ж делать-то?» Единственное конструктивное, до чего он додумался, это хватить ковш меду. И через пять минут мир перестал выглядеть мрачным, а сам мыслитель столь уж жалким. И к штанам малость притерпелся. «Бывает!»  — бодрясь, сказал себе Тимоха и пошел докладывать князю.

* * *

Утром, в конце собачьей стражи, когда следовало уже начинать будить поваров, охранник у княжьего дома увидел такое, от чего его хватил столбняк. Из пристройки, где ночевала семья хозяев, вывалился совершенно голый босой мужик с кучей рухляди под мышкой. От него валил пар, как из предбанника. Зевнув во всю пасть с собачьим прискуливанием, он неожиданно рухнул в сугроб, как его подрезали, и замер.

«Кондрашка!»  — подумал стражник, но ни двинуться не смог, ни крикнуть, ни даже затворить широко раскрывшийся рот.

В неподвижности мужик оставался недолго, а заворочавшись, стал подвывать, как побитый пес, завалился на бок, потом на спину, опять на брюхо, встал на четвереньки и начал хватать снег ртом, потом умываться, потом, прямо на коленях стоя, долго-долго мочился, все время тихо поскуливая.

«Господи! Да что ж это с ним? Рехнулся!»  — все недоумевал стражник. Когда же мужик, натерев морду снегом, схватил свою рухлядь и напялил на себя, стражник совсем ополоумел. Рухлядь оказалась знакомой собольей шубой, а мужик, значит... Князь!  — вслух выдохнул стражник, но того уже след простыл.

* * *

Рано разбуженное рязанское войско привычно и споро готовилось выступать, а князь, сегодня почему-то в одиночестве, завтракал у себя в светелке. Тимоха заскочил к нему за указаниями:

—  Князь! Каких мне...  — и поперхнулся, и раскрыл рот.

—  Чего ты?  — недоуменно поднял голову Олег.

—  Да ты здоров ли, князь,  — пришибленно прошептал Тимоха,  — лица на тебе нет.  — Он понял, что пришлось перенести за эту ночь князю, и не на шутку за него испугался.

— Что, страшно?  — князь гоготнул (Тимоха только мотнул головой).  — Да, брат, помочалили меня нынче. Под конец уж думал  — живым не уйду! А сбежать  — стыдно! Ну и бабенка! Она ведьма, точно ведьма. Хорошо, хоть до смерти не затрахала. Шкуру ей оставь  — заслужила.

—  Еще чего! Каждой шкуру оставлять  — медведей в лесу не хватит.  — Тимоха оправился от вчерашнего и вскипел на хозяйку, так взявшую за живое князя и так жестоко обошедшуюся с ним, Тимохой.

—  Не каждой!  — прикрикнул князь.  — Оставь!

—  Ладно,  — Тимоха спрятал глаза (Хрен ей, сучке, а не шкуру!).  — Так тебе каких коней готовить, какого в дорогу, какого в бой? Нынче ведь догнать москвичей собрались.

—  В дорогу, пожалуй, никакого. В санях поеду. Вздремнуть часок надо. Глаз ведь не дала сомкнуть! Ну и бабенка... Да-а... А в бой Гнедка, как обычно.

Тимоха выкатился вон, а князь велел позвать хозяйку. Та долго не появлялась, а когда вошла, посмотрела гордо, высокомерно, даже как будто с обидой. Князь выскочил из-за стола, обнял, постеснявшись, однако, хвататься за вожделенную грудь:

—  Хороша любовь твоя, Марьюшка! Хочу отблагодарить тебя чем-нибудь. Какие у тебя заботы?

Она дернула плечом:

—  Мои заботы князьям не интересны. А таких любовей у тебя на каждом привале десяток.

—  Что ж так плохо ты обо мне?.. А вот такой любви у меня никогда еще не было.

—  Да-а уж...  — Марья хмыкнула с еще большим недоверием.

—  А вот и да. Только мне по гордости твоей и предлагать-то как-то... боязно. Деньги тебе за постой тиун хорошие отдаст, тут уж ты не откажешься. А вот от меня... Хоть колечко возьми. Выбери, тут плохих нет,  — Олег потянулся за шкатулкой, но Марья решительно мотнула головой:

—  Колечко. Муж увидит, спросит. Что отвечу?

—  Так у тебя муж? (Тимоха шепнул вчера, что мужа нет!) А где ж он?

—  В Орде. С караваном.

—  Он что, купец?

—  Купец. Только тяжко ему. Пока через пять княжеств товар протянешь, на пошлины весь изойдешь. Ты, уж если угодить хочешь, дай мужу грамоту на беспошлинную торговлю. Вот это подарок будет. Княжеский.

—  А про грамоту муж не спросит?

—  Спросит. Только грамота  — не колечко, можно и стерпеть. Он хитрый. К тому же от любви моей устал давно.

—  Да уж, любовь твоя...  — князь крякнул, передернул плечами,  — не каждому по плечу. Но знаешь, грамота  — это долго. Сочинять, писать. У меня дьяк этим занимается, его нет сейчас, а нам выступать,.. Давай, я через пару дней вернусь, тогда и напишу.

—  Хха!  — Марья скривилась так, что левый зрачок ее уехал вовсе куда-то в угол глаза.  — Вот и вся любовь. Завтра, да потом. А потом ищи тебя, как ветра в поле. Ладно уж, обойдусь. По бедности вашей.