Забытый плен, или Роман с тенью

Вздох, шевеление, вежливо прикрытый зевок, неприкрытая скука, походка вразвалку с ленцой – Василий Иванович Голкин дематериализовался, словно джинн из бутылки. А вместе с ним исчез и конверт. Озадаченный шеф готов был поклясться, что его помощник к столу и близко не подходил.

...Васькина душа не ныла, не пела, не томилась тоской – рвалась из грудной клетки ввысь, чтобы разом охватить родной город. Улочки, дворики с развешанным на веревках бельем, знакомые пивные ларьки, незнакомые маркеты, замыленная старая баня, новое казино, знаменитый центральный рынок с длинными лавочными рядами, где когда-то из-под полы предлагали шевелящихся раков, запахи, звуки, городской драмтеатр на главной улице, школа на окраинной, кичливая ограда скромной церквушки – Майск открывался блудному сыну. И реакция одного на другое оказалась неуправляемой, постыдной для солидного человека, каким, несомненно, являлся приезжий. Василий Иванович вдруг часто заморгал, стараясь не хлюпнуть носом.

– Мошка в глаза залетела? – посочувствовал таксист белобрысому малому, который за всю дорогу не издал ни звука, кроме слов: гостиница «Космос». Хохлился, как сыч, и молчал, только в окно таращился. По всему видать, что москвич, а они такие: каждый норовит носом облако зацепить.

– Живете в Москве?

– Да. – Белобрысый достал из кармана носовой платок и бессмысленно уставился на крупные серо-синие клетки.

– Если в глаз что-то попало, надо веко к переносице потереть, а после уголком платка подцепить соринку да вынуть. Может, остановимся? Зеркало – вот оно, за погляд денег не беру.

– Не надо.

– Ну, не надо, так не надо. Было бы, как говорится, предложено. – Водитель выматерил подростка, перебежавшего дорогу на красный свет перед носом передней машины. – Был бы мой сын, жопу так ремнем надрал – неделю сидеть не смог бы, стервец! Чему их только учат? А не дай бог что случись – виноват водитель. Нет, я считаю, что пороть надо сначала родителей, а уж после – ребенка. Вот у меня трое: два пацана и девка. Так с ними все проблемы решались в свое время просто: отцовский ремень да голая задница. Несколько дней поохают – на всю жизнь запомнят. Зато все в полном порядке, ни за кого не краснею. Старший – военный летчик, капитана недавно получил, младший по торговой части пошел, дочка – отличница, в институт собирается поступать. А вы говорите: бить нельзя.

– Я молчу.

– Извините, это я так, по привычке. А у самого-то дети есть?

– Нет.

– К нам по делу прибыли или в гости?

– Я вообще-то из Майска. В Москве два года всего.

– Серьезно?! То-то я гляжу и удивляюсь: вроде не похож на москвича, больше на нашего. Наши-то – народ основательный, попусту словами бросаться не станут. А московские – болтуны да свистуны, такую страну просвистели! У них же там все не как у людей, все бегом, на ходу. Никто не поздоровается, слова доброго не скажет. Беготня, толкотня и неразбериха – дурдом, одним словом, – вынес безжалостный приговор столице суровый провинциал. – И чего тебя туда понесло, парень? – сочувственно посмотрел он на симпатичного земляка. – Поглядел я как-то на эту Москву, целых пять дней у тетки жены гостили. Под конец так одурел, что по шпалам готов был бежать из ихней столицы. Не-е, парень, лучше нашего Майска на свете места нету, уж ты поверь мне! Я где только не побывал! В Германии служил, тогда она еще ГДР называлась, в Казахстане, в той же Москве был, в Сочи по соцстраховской путевке отдыхал – везде фуфло. А у нас – красотища! Летом плот срубишь, пойдешь вниз по Пинеге – душа поет! Такое перед тобой открывается – в Бога поверишь, честно! – Допотопная «Лада» с желтыми шашечками сбавила ход и застыла у серой трехэтажной коробки, где в юности мечтал провести хотя бы часок Вася Голкин. Гостиница «Космос» считалась в Майске самой роскошной.

– Приехали.

– Сколько с меня?

– Сотня, по себестоимости. Мы, парень, не в Москве, со своих шкуру не дерем.

Пассажир отдал деньги, открыл дверцу, потом повернулся к водителю и спросил:

– Как зовут вас?

– Сергей Иванычем.

– Покатаемся на пару денька три, Иваныч?

– Видишь ли, парень... – замялся таксист, почесывая затылок.

– Оплата по договоренности. Договариваемся так: вы называете цену, я ее удваиваю, и время пошло, годится? – Ни за что не узнал бы президент «Оле-фармы» в этом шустром проныре свое доверенное лицо.

– Заметано. Самого-то как кличут?

– Василием.

– А по батюшке?

– Ивановичем.

– О, – уважительно окнул другой Иваныч, – как Чапаева. Ты и по характеру, видать, такой же: тебе палец в рот не клади. Ничего, что я тыкаю?

– Пальцы в рот никому класть не надо, – невозмутимо посоветовал чапаевский тезка, – негигиенично это, Сергей Иванович, – и выставился в открытую дверцу: – Через полчаса встречаемся здесь. За каждую минуту опоздания высчитываю десятку.

– Эх, парень, – пробормотал вслед бывалый земляк, – и что тебе делать в этой Москве? Возвращался бы ты лучше домой, друг. Орлом бы летал!