Забытый вальс

Многое я даже не упомянула — не сказала, например, как красивы были дети в тот день на пляже в Бриттас-Бей, а теперь это кажется существенным, хотя сразу я этого не поняла. Возможно, дело в недуге Иви, о котором я тогда не знала, но так или иначе красота детей сыграла в этой истории роль, какую — пока не знаю.

Черт с ней, с хронологией. Можно подумать, если излагать события одно за другим, проступит какой-то смысл.

Да не проступит ничего.

Моя мама умрет по старинке, легкой смертью. Но пока еще нет.

Я влюблюсь в Шона, однако еще не знаю этого. Пока еще нет.

Мне предстоит бросить мужа, хотя на самом деле, наверное, я его уже бросила. Возможно, мы никогда и не были вместе — ни разу, хотя думали, что нас двое. И когда он улыбался мне перед алтарем церкви в Тереньюре. Когда подныривал под меня, уходил так глубоко, что слой воды между нами переливался зеленью.

В некоторых датах я уверена, однако они-то как раз и не важны. Зато я не помню, в какой именно день, в какой час «плохое настроение» Джоан официально превратилось в «депрессию» и когда депрессия сделалась физическим и неудобоназываемым недугом. Был же момент или череда моментов, когда мы перестали вникать в ее слова, прислушавшись к тому, как она говорит. И был день, когда мы вовсе перестали ее слушать, — неуловимый миг, когда мать — «Ох, Джоан, ты как всегда…» — превратилась в безобидный предмет нашей заботы: «Ты как, дорогая? Все хорошо?»

Я была занята, у всех у нас дел хватало, но если бы я улавливала такие перемены, то жизнь могла бы повернуться иначе. Если бы я видела ее, а не воспринимала как данность мою красавицу-мать, может, она была бы жива.

Кое в чем я тем не менее уверена.

Вот подлинная правда, то бишь факты, восстанавливаемые по электронной переписке, пометкам в календаре, сделанным и принятым телефонным звонкам: через пару недель после дня рождения Меган я рекомендовала Шона и его консультационную фирму для подготовки к реструктуризации в Дублине и открытию нового филиала в Польше. Рекомендовала без капли сомнения: лучше специалиста не найти.

Пока все точно.

С меньшей уверенностью могу утверждать, что в нашем с Конором сексе на освященном и благословенном супружеском ложе появилось в ту пору что-то чрезмерное и недружественное.

Но о Коноре я говорить не могу, и все тут. Невмоготу уточнять, когда между нами что происходило, расчерчивать график нашего упадка. По мне, так нет ничего омерзительнее подробностей.

У нас уже тогда было плохо или плохо стало после того, как я начала спать с Шоном?

«Плохо» — неточное слово.

Секс в ту пору сделался чересчур интересным даже на мой вкус. Но он утратил смысл. Вот что занятно: в этой истории о том, как я спала с одним мужчиной и с другим, наши тела порой отказывались играть по правилам.

Или дело в том, что мы как раз начали подумывать — или притворяться, будто подумываем — о ребенке. Как-то ночью, поплясав на свадьбе у друзей в Голуэе, я обнаружила, что забыла дома таблетки, а Конор сказал: «Ну и пес с ними».

Подробностей не припомню, но знаю, что мне это не понравилось. Помимо всего прочего, и секс вышел ужасный — вроде и не секс вовсе.

«Он заебал меня, — думала я, — он всю мою жизнь проебет».

В этих туфлях? [11]

«Рэтлин коммьюникейшнз» обеспечивает европейским компаниям присутствие в англоязычной Паутине. Это наша работа, но мы делаем вид, будто получаем удовольствие.

Офис — кирпичное заводское здание со стеклянными потолками, и для работников тактично создают иллюзию приватности, от которой, как знают все, кто сидит в конторах с открытой планировкой, становится еще хуже: пробивает паранойя. Самое привлекательное в этом помещении — растительность; ухаживает за ней альтернативно одаренная дочь босса. Она приходит каждое утро и возится с зеленью, которая сказочно разрослась повсюду: металлические решетки оплела бугенвиллея, стены туалета полностью скрыты плющом. Обустраивавшие офис датчане распределили водопроводные трубы густо, как обычно прокладывают электропроводку, и ничто не мешает превратить наше рабочее место в джунгли. И хотя лично я к подобным вещам отношусь скептически — офисные растения «экологичнее» нас не сделают, — я даже за канареек голосовала на одном собрании, но предложение было отвергнуто большинством голосов: убоялись птичьего помета.

В подобных заведениях в лифт велосипед войдет и кофе пьют настоящий. Воздух насыщен сексом, но без фанатизма: все молоды, все брызжут идеями, компьютерщики, упертые ублюдки, держат в кабинетах раскладушки и порой действительно раскладывают их на ночь.