Забытый замок

Так. В постели? А в какой конкретно? Что-то не при — помню, чтобы вчера я возвращалась в свою постель. Чуть-чуть приоткрыв один глаз, я сквозь ресницы незаметно оценила обстановку.

Почивала я ровно поперек кровати, уютно завернувшись в пушистое леопардовое одеяло. В зашторенное окно золотистыми лучами стучалось утреннее солнышко. А голова моя неразумная-безмозговая покоилась на коленях у Энтони. Он сидел, откинувшись на высокие подушки (разумеется, тоже в хищное пятнышко), подперев голову рукой, смотрел на меня. А пальцами другой — и это я прекрасно чувствовала, — нежно перебирал мои разметавшиеся кудряшки. Какой ужас! Непричесанная, со сна я обычно выгляжу как Горгона Медуза. Боже, как неудобно… (В смысле — неудобно морально, лежать-то вполне даже удобненько и комфортненько.) От стыда и смущения я должна была, наверно, сквозь землю провалиться. Но почему-то не проваливалась, не хотелось. Совсем и нисколько. Дыркина, ты безнравственная особа.

— Венера, звезда моя утренняя, можешь не притворяться. Ты уже не спишь.

— Сплю, — пробурчала я.

— Неужели? Тогда плохая из тебя звезда.

— А из тебя — подушка!

— Почему это? Не пуховая, конечно, но смирная.

— Угу, зато с будильником, — парировала я, потягиваясь и не торопясь вставать.

Похоже, Энтони тоже никуда не спешил. И так на меня смотрит, что я невольно натянула одеяло до самого носа, опасаясь, как бы мои щеки не засветились румянцем ярче солнышка.

— Спасибо за ночь, Венера, — сказал он.

Я насторожилась. Мягкий тон и искренность в голосе несказанно изумляли. Плюс очаровательно милая улыбка — глубине моего смущения не было предела.

— А разве этой ночью между нами что-то было? — осторожно уточнила я.

— Было.

Я обмерла от этого долгого многозначительного взгляда.

— Твои сны, Венера.

— Мои — что?

— Они прекрасны.

— Ты видел мои сны?

Я села, но тут же опомнилась и запахнулась в рубашку.

— Не буквально, конечно, не бойся. Только эмоции: но и это совсем не мало.

— Надо же, мне снилось что-то хорошее? Странно, а я помню только этот навязчивый кошмар про ведьминские костры…

— Костры? Ты их видела?

— Еще как! Которую ночь поджариваюсь под полной луной. Барбекю по-монастырски! Говорят, навязчивые сны — по дедушке Фрейду — это голос нашего подсознания. Так может, у меня с головой не все в порядке?

— Не беспокойся, все у тебя в норме. Просто ты видела мои сны. Наверно, твои способности телепата это позволяют.

— А, утешил, спасибо. Значит, я окей, а помешательство у тебя. Ну-ка признавайся, с какой это радости у тебя крыша едет?

И, требуя ответа, я набросилась на Энтони стремительной летучей мышью в одеяле. Повалив в подушки и едва не свалившись с кровати, я вырвала признание щекоткой:

— Да мне это проклятие по наследству досталось от прадедушки!

— Бедненький, — вздохнула я, отпуская его и отдавая обратно оторванную от воротника пуговицу. — И давно это с тобой?

— Четвертый год, доктор. Не вздыхай, я давно привык. Это тебе в новинку. А за всемогущество, по которому от зависти сохнет наш старый друг Альвис, ночные кошмары — пустяковая цена.

— Да? А что ж тогда, господин всемогущий, ночью тебе так паршиво было? Смотреть страшно — бледный, как утопленник, и дрожишь, как в лихорадке, а сам ледяной, как удав.

— А ты откуда знаешь? И кстати, почему ты здесь оказалась?

— Кот привел, — выпалила я. — Князь о тебе так беспокоится…

— А ты? — прищурился он.

— И я. Тоже. Немножко, — со скрипом пришлось признаться.

— Зря. Ночь была лунная? Тогда все ясно. В такие вампирские ночи любая нечисть немножко не в себе. Я не исключение. Венера, ты что предпочитаешь к завтраку — чай или кофе?

— Какао!

Но ни я, ни Энтони не двинулись с места. Он сидел на самом краю постели, обхватив колени руками. Рассматривал меня, как обложку книги, будто решая, стоит ли прочесть. Я тоже его изучала, в точно такой же позе — на противоположном углу кровати.

Зазвонил телефон. Тони не шелохнулся.

Включился автоответчик. Это оказался его отец. Старательно сдержанным голосом он сообщил, что позавчера две бабушки, Сандра и Линда, попали в автокатастрофу. Вдвоем они отправились за покупками, и на обратном пути в их такси врезался мусоровоз. Таксист не пострадал. А вот бабушкам не повезло — одна в реанимации, вторые сутки в критическом состоянии. Похороны другой состоятся сегодня.

Автоответчик пискнул и отключился.

В комнате ничего не изменилось. Только солнце за окном стало холодным. И старые часы в прихожей тикали нестерпимо громко.

ГЛАВА 39 Про фатализм

Печаль всегда бродит вокруг нас. Она похожа на глубокое синее море, которое тебя медленно топит, когда ты устал и больше не можешь бороться…

«Этого не может быть. Здесь какая-то ошибка».

Мы ждали в приемной, пока тощая медсестра, рывшаяся в бумагах за конторкой, скажет наконец номер палаты, куда определили Линду.