Зачарованная

Джеральдина вышла из палаты, посмотрев напоследок на бледные лица больных. Сашин случай был одним из самых сложных за все время ее врачебной практики. А при воспоминании о крохотной девочке на руках Николь на глазах у женщины навернулись слезы.

Она не сказала Саше, как закричала Николь, когда узнала о том, что с ним произошло. Затем с ней сделалась истерика, и ей пришлось вводить успокоительное.

Сейчас она лежала в палате, а рядом в соседней палате спала ее дочь.

Джеральдина подошла к Наташе и взяла на руки посапывающую девочку.

Да, сегодня не только Саша будет молиться за жизнь этой малышки.

Глава 81

После отъезда Себастиана Мадди чувствовала, что внутри у нее все окаменело. Казалось, будто кто-то защищал ее от понимания того, что произошло, давая ей возможность хоть немного окрепнуть физически и морально после страшных потрясений, обрушившихся на нее.

Вскоре после ухода Себастиана на одном из занятий лечебной гимнастикой Мадди смогла сделать несколько первых, очень болезненных шагов без всякой помощи, совершенно самостоятельно. Врач-физиотерапевт была в восторге и поражалась тому, что сама больная не проявляла никаких признаков радости по этому поводу. Но не могла же Мадди ей объяснить, что ее страшно предали два самых дорогих человека, и теперь абсолютно неважно, как она будет ходить – на костылях, с тростью или сама.

Дней пять она занимала себя чтением книг, телевизором, уборкой – всем, что могло отвлечь ее от тяжелых мыслей. За этими занятиями наступило субботнее утро, и ей пришлось думать о том, чем занять себя на уик-энд. Мадди занималась домашними делами, слушая радио, затем равнодушно съела завтрак, когда вдруг из радиоприемника донеслись знакомые звуки песни «Это любовь».

Девушка встала, чтобы выключить звук, и внезапно почувствовала, что не может этого сделать, – руки отказывались повиноваться. Вместо этого она стояла и слушала, слушала, чувствуя, как сердце сжимает мучительная боль, и звуки музыки ломают какую-то каменную плотину внутри.

– Нет! – громко закричала Мадди и одним ударом опрокинула приемник на пол, а затем разразилась горькими безутешными слезами. Она оплакивала свою жизнь и потерю Себастиана, который помог ей в самые отчаянные дни жизни, когда казалось, что все кончено, и который готов был ради нее пожертвовать своим будущим. Но именно он, самый дорогой для нее человек, виновен в смерти ее отца. Она могла бы простить ему все, но только не это.

Мадди проплакала все утро, а потом пошла к себе в комнату, бросилась на кровать и затихла, надеясь, что к ней придет спасительный сон. Должно быть, она действительно забылась на время, потому что ее разбудило громкое мурлыкание Шехерезады, устроившейся на подушке рядом с ней. Мадди взглянула на часы. Было уже около четырех. Девушка встала, чувствуя ужасную усталость, спустилась в гостиную и села, прислушиваясь к тишине. Спускалась ночная темнота, сумерки заползали во все углы комнаты, затопляя ее, и Мадди неожиданно отчетливо осознала, что больше не сможет ни одной ночи провести в одиночестве.

Она знала, что на свете есть только один человек, который любил Кристофера так же, как она. И этот человек поймет и разделит ее печаль.

Девушка подошла к телефону и набрала номер.

– Входи, Мадди, – Иветта выглядела бледной и очень осунувшейся. – Пойдем в гостиную.

Мадди кивнула и прошла вслед за Иветтой мимо запертой двери отцовского кабинета в просторную большую комнату.

Иветта очень похудела и впервые выглядела на свои сорок лет. Ее била дрожь, поэтому она подошла к камину и тихо сказала:

– Знаю, что только сентябрь, но никак не могу согреться с того времени, как… – Иветта пожала плечами. – Хочешь есть или что-нибудь выпьешь?

– Нет, есть я не хочу, а вот джина с тоником очень хочется, – смущенно улыбнулась Мадди.

– Вот и мне, – вздохнула Иветта. – Давай-ка выпьем, а Глэдис тем временем сделает нам бутерброды. Я скажу ей, а ты пока приготовь напитки.

Она вышла из комнаты, а Мадди пошла к бару, достала бутылку и, налив два больших стакана, добавила тоник.

Вернулась Иветта и села напротив нее. Подняв бокал, она тихо сказала:

– На здоровье, Мадди. За тебя.

– И за тебя.

Потом они сидели в тишине и молча смотрели на огонь в камине. Обеим было хорошо известно, что они нужны друг другу, однако никто не мог произнести имя Кристофера.

– Как себя чувствуют Николь и девочка? – спросила Мадди.

– Превосходно, – улыбнулась Иветта. – Я их не видела несколько дней, но Наташа просто восхитительна. Саша оказался замечательным отцом. Он просто обожает ребенка.

Мадди кивнула.

– Кажется, ты стала лучше двигаться, Мадди. Тебе говорили, когда ты, наконец, бросишь свою палку?

– Я уже сейчас немного могу ходить без ее помощи. Курс лечения в больнице скоро закончится. Теперь надо самой тренироваться и восстанавливать силы.

– Замечательно. Ты совершила подвиг. Думала, что делать дальше?

– С недавних пор как-то не было времени об этом думать.

– А как твое пение? У тебя неплохо получалось.

– Не знаю, может быть, – пожала плечами Мадди.

– А как Себастиан?

– Он ушел.

Иветта изумленно посмотрела на нее: