Зачарованная величина

Козни

Бесовские козни уже добрались до Страны Басков.
Судья Ланкре

^{7}, суровый посланец Кастилии,          тонет в чернилах своих меморий.
Как написать: был ли это дьявольский сговор
          или простое вид ение?Перед празднеством дьявола избран епископ шабаша.
Сеньор Лансинена возводится в сан,
          а Ланкре посредине площади
играет на скрипке, не подпуская четыреста ведьм.
Ведьмы — из местных рыбачек и покоряют моря,
          что твой Эйрик Рыжий

^{8}.Лансинена готовится к первому празднеству,
          как юнец к первой близости с женщиной.
Протестанты под хитрым предлогом
          навязали Тренту ^{9}учение об оправдании.Учение во вкусе нагого грека эпохи Перикла ^{10}.
«Дьявол не дознаётся праха», — роняет кто-то,
          раскачиваясь на кафедре огненного бутона.
Лансинена увидел: дьявол в соседней комнате
          подмял его младшего брата.
Претерпевший в покорности не изведал греха,
только вот как связать воедино

          терпенье и волю грешника?
Остается развязка «Лисида» ^{11}: мы — друзья          и не знаем, что значит дружба.
Только у Бога разум и воля — как мановенье десницы,
          входящей в море.
В человеке же воля бушует, а разум медлит.
Соль моря, перец земли и реченье Бога
          розны для нашей воли.
В третьей комнате под приглушенные скрипки
          Лансинена забился в падучей.
Но прежде услышал, как красный бутон раскололся

          на тысячи искр и обернулся ирисом баритона.
Пьяный цветок как петух заладил:
          ubique daemon, ubique daemon, —
дьявол повсюду, он прячется в красном бутоне.
В наказанье за три эти комнаты
          Бог послал Лансинене проказу и стигму.
Красные язвы проказы — укрытье для дьявола,
          но и хвала Творцу.
И тогда баритон беззаботно воскликнул:
          ubique Deus, ubique Deus, —
Создатель повсюду, даже под гноем
          и серным песком проказы.

Так пусть Лансинене соткут из фиалок новую кожу,
          очистив его в умывальне душистой корпией.
И гниль заблистала, как будто пропойца
          выхватил саблю.
Его девичьей кожи не тронул местный цирюльник
«Дабы превзойти сатану, Господь отшлифует
          и прокаженную плоть», —
плели баритон и цирюльник, идя к роднику,
          куда оступился смеющийся конь с медовыми
                                                                 крыльями,
а вокруг раздавался потешный гром Иеговы,
          который скакал на закорках великого Пана.

Октавио Пас ^{12}