Зачарованные клады России

Однажды пробовал рыть такое место, где, по приметам, чаял найти деньги иль-бо другое что, окроме костей и угольев – но и там ничего путного не нашел. Это было вот как. Раз шел я из степи домой, лошадь пропащую отыскивал, и, не дошедши форпоста версты полторы, против Пыжкиной Луки, сел отдохнуть на маленький марочек. Сижу и закусываю калач с огурцами. Закусываю, поглядываю и вижу: близехонько от меня роет суслик нору и мордочкой высовывает наружу землю. Я смотрю на суслика, не пугаю его – сижу, не шевелюсь. И суслик нет-нет, да и взглянет на меня, однако, не пугается, дело свое делает: то выскочит из норы и задними ножками начнет отгребать землю, то скроется в нору и мордочкой почнет высовывать землю – одно слово, дело свое делает. Забавно было на него смотреть. Главное, видит человека – и не боится.

Долго я любовался на суслика. Напоследок пришло мне в голову покормить его, бесенка. Взял, отщипнул кусочек калача и бросил к норе. Суслик сначала обнюхал кусочек, а потом схватил в зубы и скрылся в нору. Через минуту иль-бо две, гляжу – суслик тихонько выкатывает из норы, вместе с землей, серебряную копеечку, за ней другую, третью, четвертую… “Батюшки-светы! – думаю, – чудо!” И впрямь чудо было – в самое короткое время суслик накатал из норы целую горсть серебряных копеечек. Вот где, думаю, клад-то! Сам дается! Творя молитву, сгреб я эти копеечки, завязал в платок и пошел домой, как ни в чем не бывало. А суслику, в благодарность за его услугу, оставил на месте пол-калача.

С следующей же ночи принялся раскапывать мар. Сряду три ночи работал, от вечерней до утренней зари. Напоследок дорылся до кирпичного свода. Кирпичный свод был мне не в диковину, не один раз я дорывался до сводов. Но что под сводом-то? – вот запятая! Разломал я свод: там выход. Хорошо. Спустился я в выход – это уже было утром на четвертый день – и вижу: на кирпичном полу лежит что-то длинное, словно тридцатипудовая белуга – накрыто кожей, на лодку похожа. Взялся я за кожу, хотел, значит, приподнять, а она тлен-тленом, так и рассыпается, словно зола. Я ну по ней колотить палкой, а сам, на всякий случай, читаю “Да воскреснет Бог, да расточатся врази его!” Кожа вся разлетелась, словно ее и не было. Открылись два человечьих остова, лежат друг к дружке головами. Видал я вас много, думаю, да корысть от вас небольшая! Стал шарить в выходе – ничего нет путного, дребедень одна, что и в прежних марах. Одна только вещица похожа была на стать: красной меди топорик с толстым длинным обухом, похожий на киргизский чекан. Топорик этот я взял и после продал разносчику-коробейнику за семь гривен ассигнациями. А серебряные копеечки, что суслик накатал из норы, променял на корову Кильдибеку, киргизскому дархану (кузнецу), а тот извел их на насечку стремян, нагрудников и прочего. Копеечки были не круглые, а продолговатые, аляповатые, на иных и слова были видны, но не наши, а какие-то мудреные, с закорючками».

На фоне многочисленных богатых находок в курганах в среде «бугровщиков» абсолютно правдоподобными казались предания об «исторических кладах», связанных в первую очередь с периодом покорения Сибири. Автор «Описания Сибирского царства» историк Миллер приводит, например, два реальных случая, основанных на исторических источниках, когда Ермак приказал зарыть клады. Первый такой случай имел место весной 1581 года, когда после победы над татарами, одержанной при впадении Туры в Тобол, Ермак «столько получил добычи, что не можно было всего с собою на судах везти, но некоторую часть принужден был закопать в землю». А во время своего последнего похода из Искера вверх по Иртышу, закончившегося гибелью Ермака, русские вступили в сражение с татарским князем Бегишем. Здесь, около Бегишевского озера, Ермак также «получил в добычу множество богатства, которое он до своего возвращения приказал закопать в землю». Возвращение, как известно, не состоялось…

Молва указывала на еще один клад Ермака. На реке Чусовой, на устье речки Ермаковки, возвышается известняковая скала высотой 25 саженей. Эта скала называется Ермак-камень, а в глубине ее находится обширная пещера, разделенная на несколько гротов. Предание говорит, что во время своего похода в Сибирь Ермак зимовал в этой пещере и зарыл в ней часть своих сокровищ. Известны еще два «Ермаковых городища» с зарытыми на них богатыми кладами – одно на реке Серебрянке, при впадении в нее ручья Кокуй, а другое на реке Тагил, при устье речки Медведки.