Зачарованные тайной

Судя по описаниям, местом действия этой истории был не дремучий мрачный лес, как в рассказе Сингха, а остроконечный хребет, одна из вершин бесплодной горной цепи, опаленная солнечными лучами. Отсюда взгляд падал на пустынную равнину, простиравшуюся до горизонта.

Герой этой мистической истории шел вдоль хребта и тоже обнаружил пещеру с человеческими останками.

Однако, подойдя к зловещей пещере, он отступил назад, уселся на гребне горы и стал смотреть на равнину.

Совпадали и еще две детали: погонщики, которые вели навьюченных мулов через равнину, и мысль героя рассказа: «Я мог бы ускользнуть от пещерного Пожирателя, если бы присоединился к каравану».

В следующем эпизоде появлялась змея, не фигурировавшая в видении Сингха. Эта рептилия чудовищных размеров медленно двигалась вдоль изгибов скал. Змея была такой громадной, что невозможно было разглядеть конец ее хвоста.

Человек, не сомневавшийся в реальности являвшихся ему картин, понял, что ему грозит опасность, но продолжал неподвижно сидеть, не пытаясь убежать от чудовищной змеи. Он почувствовал, как она вначале слегка коснулась его коленей, а затем положила голову на них. И тут герой истории отчетливо осознал, сколь значительная возможность выпала на его долю. Он мог достичь духовного просветления, если бы позволил Пожирателю, чье незримое присутствие ощущал в пещере с костями, себя съесть; если бы он, напротив, отказался от этой жертвы, то вновь погрузился бы во тьму невежества и на протяжении бесчисленных веков продолжал бы блуждать в мире иллюзий и страданий, вовлеченный в мучительный круговорот бесконечных смертей и перерождений.

Точно такой же выбор стоял перед Сингхом. Однако видение этого человека отличалось от того, что предстало глазам индуса. Да и когда наступил решающий миг, герой моей истории не спасовал. Он вернулся к пещере с твердым намерением дать себя съесть, вошел туда и увидел в глубине Дорджи Джигсдже[64], тибетскую разновидность индийского Бхайравы. Душевное потрясение, вызванное образом Великого и Ужасного, внезапно положило конец видению, или бреду, как бы мы ни соизволили величать это явление.

Сцены, описание которых заняло довольно много времени, промелькнули в моем уме за считаные минуты. Господин Мюррей смотрел на меня в упор, ожидая совета. Я приняла решение. Мне было совестно использовать в качестве подопытного кролика человека, чье душевное равновесие уже и так было нарушено; на мой взгляд, риск был слишком велик.

Я также не сочла уместным грубо задевать чувства моего собеседника, полагая, что это лишь заставило бы его настаивать на своем. Я посоветовала Мюррею немного отдохнуть на одном из курортов в Гималаях, что позволило бы ему привыкнуть к очень своеобразной атмосфере этих гор. Затем он мог бы по своему усмотрению посетить некоторые места, испокон веков слывущие у индусов священными, и ощутить на себе их потенциальное воздействие.

— Поймите же, — сказала я ему, — галлюцинации, как и сновидения, обладают смыслом лишь для тех, у кого они возникают. И те и другие являются следствием индивидуальных причин, связанных с конкретными людьми. Между этими явлениями и местом, где они происходят, не обязательно существует связь. Сомнительно, чтобы вам, чья личность отличается от личности Сингха, удалось лицезреть то же самое, что видел он… грезить так же, как он. Если вам даже покажется, что вы пережили невероятное приключение, о котором он рассказывал, то, скорее всего, это будет объясняться самовнушением, основанным на воспоминании о рассказе, который так сильно вас взволновал.

Итак, я попыталась отговорить Мюррея от поисков, которые в его физическом и душевном состоянии могли привести к роковому исходу. Что же касается возникновения более или менее одинаковых явлений, якобы повторяющихся в некоторых местах, то я слишком долго странствовала по высокогорьям Гималаев и Тибета, чтобы позволить себе утверждать такое.

Какой же причине следует приписать подобные странные случаи? Я слышала множество версий, но ни одна из них не удовлетворяет меня вполне. Как тут не вспомнить, что «и в небе, и в земле сокрыто больше, чем снится вашей мудрости, Горацио»[65].

Господин Мюррей был разочарован моим слишком «рассудочным» приемом. Он явно ожидал, что я приду в восторг от его рассказа; ему хотелось, чтобы я разделила его точку зрения и попросила его разыскать пещеру, где Бхайрава является среди останков своих жертв, готовый снова и снова пожирать людей.

Господин Мюррей принадлежал к великому множеству духовных авантюристов, жаждущих отыскать «благословенные острова» или участвовать в зловещих ритуалах, предшествующих Высшему Знанию; все эти люди стремятся распространить свои субъективные реакции на наш материальный мир.

Уходя, мой гость обещал не терять со мной связи, но я поняла, что это обычная дань вежливости с его стороны.

Я так и не узнала, что стало с этим человеком.