Зачарованный киллер-2

Тут как раз мне попалась местная газетенка с объявлением Московского зооцирка, — этому загадочному предприятию требовались рабочие по уходу за животными.

На другой день я с утра был уже там и меня провели в вагончик на колесах, к директору…

Москва, Столярный переулок, 7–30, 2000 год

Всего пару месяцев назад был я в этом районе, а кажется — несколько лет прошло все–таки до «Баррикад». Помню, тогда я вывернул на Столярный переулок, перешел на противоположный от бани, где проходу не было от крутых иномарок, тротуар и, миновав училище, нырнул в ближайший дом. Первый подъезд был под кодом, второй — тоже, но в третьем интеллигентные жильцы уже выдернули из замка электронную начинку, дверь была приоткрыта.

Люблю дома сталинской постройки, думал я. Подъезды широкие, с площадками и настоящими объемными батареями на каждой. И даже, перед чердаком предусмотрена площадка, где я тогда и обосновался, прислонившись к жаркому чугуну спиной. Между ног я уместил газетку, аккуратно разложил припасы, но пришлось встать: без запивки, да еще в расслабленной позе.

Кроме того, следовало приготовить горячую закуску. Холодная закуска — удел извозчиков, настоящие интеллигенты используют только горячую.

Стакан у каждого, уважающего себя бича, как пистолет у Лимонадного Джо, — всегда наготове. А у меня их тогда было целых два: стограммовая стопка для спиртосодержащих сурогатиков и обыкновенный, для благородных напитков; в который я тот час набухал пиво.

Одеколон в пищеводе не застрял, прокатился вонючим комом, подталкиваемый в тройную спину горьковатым шаром «Балтики‑6». Не знаю, возможно никаких комков и шаров там и не было, но ощущения были именно такие — как от вонючего, огненного комка и благословенно горьковатого шара.

Эти стилистические изыски мелькали у меня тогда в голове и сменились благодатным умиротворением. Вечно сохнущий рот наполнился слюной, я вынул из горячих батарейных ребер беляши, куриную ногу, распластал луковку и начал с беляша.

Запив трапезу последним глотком пива, я потянулся за сигаретами, они у меня находились в пластиковой коробочке от какой–то импортной гадости, и среди них, как я тогда помнил, было два вполне приличных бычка.

Сигарет не оказалось, я подумал, что потерял коробочку и вышел на ее поиски. Вышел в ночь и через неделю оказался на Кипре с чековой книжкой и девушкой легкого поведения…

И вот я вновь иду от метро на «Баррикадной» по этому переулку. Раннее утро, снежок хрустит под башмаками, как умеет хрустеть снежок только в теплое утро в Москве на асфальте, впереди маячат согнутая фигурка старушки и двух девчонок, предвкушающих горячую ванну и жареную картошку с колбасой.

Я воображаю себя сыщиком, этаким майором Прониным. (Вор Гринька–лютый нагнулся над унитазом. Оттуда на него смотрели внимательные глаза майора Пронина). Одет я прилично, но небогато. Всегда питал антипатию к модной и броской одежде. Я же не тетерев на току, которому надо выделяться брачным оперением. Мне кажется, что мужики, уделяющие излишнее внимание модной одежде, поголовно страдают комплексом неполноценности.

На мне длинный стеганый пуховик цвета детского недержания, лыжная шапочка с идиотской надписью: «Salamandra», хотя никакого отношения это китайское изделие к обувной фирме не имеет, вельветовая куртка (поддержанная), свитер, черные джинсы и меховые полусапожки. Вот к обуви я отношусь внимательно — это настоящая «Саламандра»: прочная, удобная, как перчатка, и неброская. В нагрудной открытой кобуре газовый браунинг немецкого производства. В заднем кармане штанов фирменный выкидной нож. Он недлинный, лезвие вполне разрешенного размера. Покупая эти игрушки я иронизировал над самим собой, но в каждом мужике сидит ребенок не наигравшийся в «войнушку».

Сворачиваю за «фигурантами» во двор. Вот ведь парадокс! Тот же самый двор (тот же самый чай), что и в прошлой жизни. Если они, вдобавок, зайдут в тот подъезд, откуда началось мое путешествие за три моря… Точно, зашли.

Я ныряю в подъезд, отметив, что электронный замок так и не починили. Прикуриваю, чтоб не насторожить старушку, хотя она не должна обладать повышенным слухом, прислоняюсь к батарее. Тепло, хорошо.

Глубоко затягиваюсь; после морозного воздуха сигарета кажется особенно вкусной. Уши мои насторожены. Если бы они умели двигаться, то напомнили окружающим огромные лопухи немецкой овчарки. Но в моем окружении только пыльные стены подъезда, на которых современные каллиграфы уже отобразили отношение «Витька» к «Маринке из третьей квартиры». В гулкой утренней подъездной тишине шаги «фигурантов» слышны отчетливо.

Так, третий этаж. Остановились. Легкий звон ключей. Басистый лай. Голосок: «Не боитесь, собачка добрая, голодная только, вот и лает».

Отбросив сигарету я наподобие Бэтмена взлетаю на два пролета выше. И успеваю заметить, что дверь закрывается угловой квартиры справа. Еще я успеваю услышать вскрик, некий обрывок крика, в котором леденящий ужас.

Я вновь закуриваю и, неспешно поднимаюсь на площадку, прикладываю ухо к массивной двери, обитой дерматином.