Зачарованный книжник

Так они коротали дорогу за невинной беседой на философские темы. Подобные дискуссии, не выливаясь в какие-то конкретные результаты, тем не менее, сослужили добрую службу Алуэтте во время вечерней медитации.

И слава Богу! Иначе как бы она смогла избавиться от наваждения: девушка представляла себя в постели, в объятиях Грегори! И ничего с этим не могла поделать.

Назавтра Грегори попытался продолжить разговор на философские темы, но Алуэтта предпочла им искусство и общественные науки. Она слушала своего спутника с восторженным вниманием. Если случалось, что он чего-то не знал, то Алуэтта (а анархисты снабдили ее фундаментальными, хотя и предвзятыми, знаниями по этим вопросам) охотно восполняла его пробелы. Особенно забавно получалось, когда они пытались сопоставлять разные версии одних и тех же событий.

Как-то вечером, когда они уже покончили с ужином и вымыли миски, Грегори заметил:

— Мне кажется, вы вполне оправились от испытания, связанного с лечением. По крайней мере, у вас вид отдохнувшего, полного энергии человека.

— В некоторых отношениях — да, — нахмурилась девушка. — Хотя и не уверена, что всецело.

— Ничего, думаю, это — вопрос времени, — он потянулся и прикоснулся к ее руке.

Это прикосновение, такое легкое, почти неощутимое, тем не менее отозвалось дрожью во всем теле девушки. Ей стоило большого труда сохранить спокойный вид.

— Меня волнует другой вопрос, — призналась Алуэтта. — Смогу ли я когда-нибудь почувствовать себя полностью исцеленной?

— Несомненно, — с горячей убежденностью воскликнул юноша. — Вам надо только твердо верить в свою природную доброту и пользу.

Его рука накрыла пальцы девушки, и ей показалось, что его глаза заполнили, заслонили весь мир.

— Я лично верю в это, — мягко сказал Грегори. — На мой взгляд, вы — женщина чрезвычайно талантливая и умная, с большим запасом любви и благородства.

Эти врожденные качества, пусть даже скрытые от вас самой, всегда пребудут в вашей душе, являясь подлинным источником вашей красоты.

Алуэтту по-прежнему сотрясала внутренняя дрожь.

— Не хотите же вы сказать, что не видели бы во мне красавицу, будь я злой, испорченной женщиной?

— Именно это я и хочу сказать, — ответил юноша, не отнимая руки. — Раньше я был неподвластен чарам женской красоты. И только вы — такая блестящая, полная жизни и в то же время такая нежная и добрая — сумели пленить меня.

— Какую чушь вы несете! — хриплым от волнения голосом сказала Алуэтта. — Если дело действительно обстоит так, вы должны были наброситься на меня, как только я очнулась.

— Ни в коем случае! — убежденно произнес Грегори. — Никогда я не смог бы причинить вам боль, это ранило бы меня самого!

Девушка нетерпеливо отмахнулась от его слов.

— Ну хорошо, а почему тогда вы не попытались соблазнить меня? — попрекнула она юношу. — Если вы действительно так уж влюблены в меня? У вас была куча возможностей за последнее время!

— Мадемуазель, в первую очередь я покорен вашим умом и сердцем, а затем уж — телом, — счел необходимым напомнить Грегори. — Да и потом: для меня любовь немыслима без уважения. Считаю недопустимым овладеть женщиной, пока она сама этого не захочет Это должен быть свободный и осознанный выбор!

— Приятно слышать, что вас привлекает лишь мой ум! — с ядовитой иронией начала Алуэтта, но затем ее прорвало:

— Все эти дни, сэр, вы бессовестно флиртуете со мной, говорите слова любви, которые заставляют мое сердце дрожать от радостного ожидания и — все.

Больше ничего не происходит! Я устала, довольно дразнить меня! Давайте внесем ясность: или мы, наконец, займемся любовью — здесь и сейчас, или покончим с этими комплиментами и льстивыми речами!

— Вы требуете? — Грегори, казалось, был шокирован. — Но любить так невозможно!

— Очень даже возможно, если вам достанет смелости, — возразила девушка. — Сдается мне, что вы попросту боитесь! Вы готовы говорить о любви целый День, слагать стихи в ее честь, но ведь известно: поэты — лишь певцы страсти, но, увы, не практики! Докажите мне, что все это не пустая болтовня! Поцелуйте меня!

Она подалась вперед, глядя на него с вызовом из-под прикрытых век, влажные губы раздвинулись в ожидании.

Грегори стоял в замешательстве, затем в его голове прозвучал голос Джеффри: «Хватай наличные, дружище, плевать на кредит!» И тут вдруг юноша прозрел, ему стало ясно отчаяние девушки, ее опасения. Он сделал шаг вперед и коснулся ее губ своими.

Это было только начало. Дальше события развивались с поразительной быстротой! Девушка ответила ему с таким пылом, что на какое-то время он исчез, растворился в чудесном поцелуе.

Спустя десять минут, в течение которых было слышно лишь их прерывистое дыхание, Алуэтта стала проявлять признаки беспокойства. Этот парень думает двигаться дальше?

Девушка на ощупь нашла его руку и притянула к себе на грудь. На мгновение юноша замер, но затем его рука ожила и стала очень легко и осторожно поглаживать ее напрягшуюся грудь. Результатом стало небывалое наслаждение, захлестнувшее Алуэтту. Подобное она пережила лишь с Орли, много лет назад! Неужели это возможно?