Зачарованный книжник

Гвендолен тоже на время замолкла, исследуя структуру мозга Финистер и сравнивая ее со структурой здорового мозга, которую изучила при помощи компьютера. Она обнаружила аномалии в области синапсов, но являлось ли это врожденным дефектом или следствием пагубных рефлексов — Гвен затруднялась утверждать с определенностью. В одном месте ей пришлось регенерировать, в другом — спрямлять проводящие пути, кое-где понижая сопротивление, а где-то — наоборот, повышая. Она работала, пока природные функции мозга не оказались восстановлены.

Затем леди Гэллоугласс обратилась к прошлому Финистер.

Мучимая ревностью пятилетняя малышка Финистер потянулась мыслью к ненавистному ребенку и заглянула в его сознание, чтоб выяснить, нельзя ли как-нибудь заставить его уйти…

Внезапная ослепляющая боль вспыхнула в ее мозгу, и зазвучали строгие и обличающие голоса. Голоса принадлежали Бери и Рее, вдалеке можно было слышать и Уми: «Нет, Финни! Нельзя никому вредить, пока нет серьезной угрозы для тебя самой!»

Финистер вскрикнула в страхе. Но ее страх возрос стократ, когда огромная ужасная великанша вломилась в ее разум. Девочка хорошо разглядела страшилище: красный клетчатый килт, под грязной блузой вздувались огромные мускулы, темные щеки и поросячьи глазки под копной нечесаных волос. Она размахивала дубинкой в поднятой руке, рот был открыт…

Но вдруг чудовище замерло на ходу, а его затмило доброе материнское лицо. Финни увидела женщину, все еще прекрасную, хотя уже и не очень молодую — время оставило следы на ее лице, в дивных рыжих волосах местами серебрилась седина. Она заговорила, и ее голос зазвучал где-то внутри Финистер, там, где раньше бесновалась великанша. «Глупо, не правда ли? — спросила леди. — Это всего лишь бука — порождение твоего испуганного воображения, хотя и очень страшное!»

Внезапно благодаря какому-то странному и непонятному волшебству роль Финни в этой сцене изменилась, раздвоилась: взрослая Финистер наблюдала за маленькой девочкой и ужасным порождением ее мозга. Чудовище снова начало двигаться, громовым голосом выкрикивая свои страшные угрозы — но женщина, похожая на мать, лишь с улыбкой отмахнулась. Затем появилась Бери, взяла на руки девочку, гладя ее по голове и приговаривая:

— Это был сон, Финни, просто дурной сон. Но вот как ты выглядишь изнутри, когда пытаешься нанести вред кому-то из нас. Запомни, крошка, и никогда даже не пытайся так поступать!

И она стала напевать колыбельную, укачивая пятилетнюю малышку.

«Они напугали тебя слишком сильно, — сказала добрая леди, — но правило, которое тебе внушали, вполне справедливо: нельзя вредить тем, кто слабее тебя».

Взрослая Финистер — могущественная ведьма, сама способная многим навредить, возмутилась этому уроку, который ей преподавали в прошлом: «Почему это нельзя? Ведь теперь они не могут ответить мне тем же!»

«Кто-нибудь, да сможет, — возразила добрая леди. — Помни, всегда найдется кто-то сильнее тебя. Поэтому закон, охраняющий слабых, когда-нибудь защитит и тебя».

«Так значит, чтоб обеспечить себе защиту, я должна жить по закону, — нахмурилась Финистер. — Странный принцип». Говоря так, ведьма кривила душой. Все это было не лишено здравого смысла, доказательством тому памятный взрыв в ее сознании, последовавший за атакой на Грегори Гэллоугласса.

«Вот именно, — подтвердила добрая леди. — А теперь взгляни на эту маленькую девочку, себя в детстве. Справедливо бы было, если б кто-то, постарше и посильнее, развлечения ради обидел ее? Просто потому что это несложно?»

Нечего было и смотреть, Финистер и так знала: это было бы подло. «Ты, хочешь сказать: это так же подло и по отношению к другим?» — проговорила она.

«Именно так», — подтвердила леди.

«Дело в том, однако, что я никому не причиняю вред развлечения ради, — возразила Финистер. — Моя цель — месть. Месть за себя и других людей, пострадавших от более сильных».

«Значит, ты признаешь справедливость закона!»

«Вовсе нет! Я не признаю никакие законы! Любой закон — лишь орудие в руках правительства, инструмент для подавления слабого сильным!»

«Увы, все можно извратить до неузнаваемости, — вздохнула добрая леди. — Никакой закон не может быть гарантирован от злоупотреолений, если за дело берутся сильные мира сего. Но любое искажение можно исправить, а несправедливость — искупить. Без закона все люди рано или поздно становятся жертвами. Если же мы все встанем на стражу закона, то в большинстве случаев он будет защищать слабейших».

В уме у Финистер родилось с десяток возражений, но ни одно из них не показалось достаточно убедительным. Ей трудно было спорить, ведь женщина говорила о вещах, о которых Финистер раньше даже не задумывалась. Она подивилась, как же Мама с Папой выпустили это из виду.

В какой-то момент Финистер усомнилась в тех готовых ответах, что были вложены ей в голову со школьной скамьи. Она не желала продолжать спор, и вместо этого неожиданно спросила у своей собеседницы: «Ты моя мать?»