Зачем я ему?

Я отказалась переходить в другую школу — кто знает, что было бы там, а тут меня просто не замечали, да и постепенно я привыкла быть одна. Но та школьная обида не забылась. Я сторонилась шумных компаний, даже когда меня начали туда звать, не дружила с одноклассниками и была сама по себе в школе. А потом у меня появился настоящий друг.

Зазвонил мобильный. Неужели?

— Ма-а-ш? Ты? — голос дрожал от волнения.

— Я, я. Ты где? Уже полчаса жду у твоего клоповника. Где тебя носит?

Из головы тут же вылетели все мысли о Воронове, смешках одногруппниц, будущих сплетнях. Ворчливый тон Епифанцевой свидетельствовал о том, что с ней все в порядке.

— Меня? Меня где носит?! Это ты… тебя… Господи, Машка, я так волновалась. Ты где была?

— Да так… Дела были. Слушай, ты когда у себя будешь?

— Минуты через три… А ты…

— Давай, жду.

К подъезду я подбежала через минуту, Машка стояла у двери, кутаясь в полушубок. Сейчас она мало была похожа на себя — ни грамма косметики, волосы собраны в хвост… На вид ей можно было дать лет 15. Этакая девочка-переросток.

— Ну слава богу! Я уж думала куковать тут весь день буду! Давай быстрее в подъезд. Холодно же.

Я молча ввела код домофона, открыла дверь подъезда. В нос ударил запах мочи. Машка поморщилась. Мы поднялись в квартиру.

— Ты понимаешь, что тут небезопасно жить? Или ты кайф ловишь от этого притона?

— Не всем повезло родиться у папы-пекаря, который может купить дочурке шикарную квартиру рядом с универом.

— Зато тебе повезло дружить с дочуркой папы-пекаря… Варь, хватит глупить. Переезжай ко мне. Знаю, что не подарок и со мной непросто, но так я хоть буду за тебя спокойна…

— Во-первых, никакой это не притон, здесь живут и нормальные люди. Мне нужен свой угол, я привыкла жить одна, понимаешь… А во-вторых, где тебя носило два дня?! — Голос сорвался на крик. — Я чуть с ума не сошла. Ты хоть представляешь, что за эти два произошло?

— А что произошло? — Машка внимательно рассматривала содержимое моего пустого холодильника.

— Что произошло?! Твоего ненаглядного Полянского наркотиками накачали вместе с рыжей Катей. Меня чуть в полицию не забрали. Леднев из меня душу едва не вытряс, говорил, что ты тут замешана, что торгуешь наркотиками… Я почти с ума от всего этого сошла! А ты два дня где-то шлялась и спрашиваешь, что произошло?

Я орала, я впервые в жизни орала на Машку. Слезы текли по щекам. Какой-то голос внутри отстраненно говорил, что у меня запоздалая реакция на стресс, что так мой организм справляется с ситуацией, что только сейчас я могу расслабиться.

— Эй-эй! Притормози. Все нормально. Я тут ни при чем.

— Ни при чем? Тогда где ты была, Маша? Почему Айс сказал, что это твоих рук дело? Вчера прислал смску, что сегодня сама объявишься. И вот ты тут! Он нашел тебя, да?

— Ты говорила с Ледневым? — Машка вдруг стала непривычно серьезной.

— Говорила, говорила. Мы с ним нашли Полянского без сознания.

— И он сказал, что я Макса наркотиками накачала? Да я была пьяна вусмерть. Ты меня сама спать укладывала!

Я смотрела в глаза подруги. Мы знакомы всего полгода, но сейчас это самый близкий мне человек. Никогда бы не подумала, что такое возможно. Мы даже не ссорились ни разу по-настоящему.

— Маш, давай выкладывай! — Я смотрела на нее и видела, что она волнуется. Волнуется, как человек, который не хочет врать, но и всей правды не скажет. Если она соврет, у нас все закончится. А у меня, кроме нее, никого нет. Я сделала глубокий выдох.

— Мань, куда ты вляпалась?

— А почему ты думаешь, что я вляпалась?!

— Да я по глазам твоим вижу! Где ты была?

Молчание.

Снова шумный выдох.

— Ладно, давай так. Если не хочешь, не отвечай. Только не ври.

Кивок.

— Тебя Айс попросил прийти?

Снова кивок.

— Почему ты его послушалась?

Нервный смех.

— А ты много знаешь людей, кто его не слушает? Я вообще-то хочу не только в этом универе учиться, но и жить нормально в этом городе. Не знала, что вы общаетесь.

Смешно. Общаемся? Ну как сказать!

— Он многое о тебе знает, да? Больше, чем я?

Снова кивок.

— Маш, ты поэтому его боишься?

— Может, хватит уже вопросов? Я же сказала, я тут ни при чем! Он ошибся.

— Но к наркотикам отношение имеешь?

— Варь, я не принимаю. Ничего. И не торгую. Больше не спрашивай.

Я обалдела: значит, Айс прав и Машка как-то замешана? Наверное, на моем лице отразилось разочарование, потому что она вдруг подобралась.

— Что бы ты ни подумала сейчас, это не так. Я не могу тебе все рассказать, это ради тебя же, но я чиста. Ну подумай, если б я такое сделала с Максом, меня бы уже закопали. Где я, а где он?

Тут она права. Даже то немногое, что я знала о Полянском свидетельствовало в пользу ее слов. Раз она тут стоит живая и даже здоровая, значит, точно не она.

— Так где тебя носило все это время?

— У Сереги была, помнишь, заходил ко мне как-то. Мы с ним из одного города, поддерживаем связь…

Серега был 20-летним тощим шалопаем, с длинными волосами, собранными в хвост и неизменной серьгой в ухе. Вечно небритый, такие оборвыши Машке не нравились. Я не понимала, что их связывает, а сейчас жалела, что не интересовалась и многое пропускала мимо ушей.