Зачем идти в ЗАГС, если браки заключаются на небесах, или Гражданский брак: «за» и «против»

Данные по сочинениям Страбона: «В пользу того, что эта земля насыщена огнем, приводят много других доказательств. Так, около Моасад показывают обрывистые обожженные скалы и во многих местах расселины и подобную пеплу почву: из гладких скал каплями струится смола, и кипящие потоки издали распространяют зловоние; там и сям попадаются разрушенные жилища. Поэтому приходится верить весьма распространенным среди местных жителей преданиям о том, что некогда здесь было 13 населенных городов, из которых главный город — Содом — имел около 60 стадий в окружности. От землетрясений, извержений огня и горячих асфальтовых и сернистых вод озеро внезапно вышло из берегов, и огонь охватил скалы; что же касается городов, то одни были поглощены землей, а другие покинули жители, еще имевшие возможность бежать. По словам Эратосфена, который утверждает противное, территория эта некогда была озером и большая ее часть обнажилась, поднявшись над водой вследствие извержений, как это имело место и в Фессалии» (Книга XVI, Глава II).

Одним словом, как это было и почему, вопрос второй. Первый — отчего эта история попала в Библию и что за урок она в себе несет. Противники гомосексуализма говорят — стоит повести себя так, как содомцы, и кара Господня неминуема. Конечно же, это не так: никакой серный дождь не проливается сегодня над европейскими городами, легализующими содомитов. Однако какое-то значимое нарушение все-таки происходит…

В чем оно? В идеале содомском.

Этот идеал — эгоизм.

Столкновение полов, всякое общение их болезненно для души, берущей на себя этот нелегкий труд. Постоянный компромисс, жертва ради будущего, ради детей — идеал противоположный. Наш.

Содом, по сути, предвосхитил своим упадком многие тщеславные теории о том, что «жизнь одна, и прожить ее надо в свое удовольствие». Павка Корчагин из романа Николая Островского «Как закалялась сталь» боялся совершенно другого: стыда за то, что жизнь прожита для себя. Эгоист, обожествляя себя, приравнивая не к Создателю, может быть, в которого вряд ли верит, есть нарцисс, смотрящийся на себя в воду и бесплотно влюбляющийся в себя.

Гермафродитизм есть целая идеология. Из самодостаточности одного выводится целый пласт эгоистических, себялюбивых философий, от психологии творчества до сугубо прикладных теорий о плодотворности одиночества.

Однако литературоведение XX века, прошедшее искус «чистого искусства», сделало вывод о том, что лишь повествование о людях, о трагических событиях, потрясших множество судеб, делает художника настоящим, и к этому идеалу — эпопеи, вселенской молитвы за всех убиенных и замученных — тянется великое реалистическое искусство. Огромные события, в том числе борьба содомского и человеческого идеалов, если остаются за пределами художественного видения и осмысления, то обречены остаться келейным воздыханием по себе. Этого искусству всегда было мало.

Что ж касается Древней Греции и Рима, источников так много, что в данную книжку они не поместятся. Да и к чему? Эти общества, существовавшие несколько веков в довольстве и блаженстве (юг вообще способствует процветанию), исчезли.

Но то, что мы называем «развратом» и «растлением», есть термины, с разных сторон характеризующие распущенность не только гомосексуальную, но и гетеросексуальную, если она далеко отклоняется от социальных норм в их среднем значении.

Содомия есть вирус нравственный. Он заражает целые сообщества и особенно убийственно действует на молодых. Невоздержанность в половых отношениях ведет подростка к пропасти именно тогда, когда его выбор может быть определен помимо его желаний и склонностей. Стоит хоть раз — по внутреннему ли побуждению, по уговору ли — преступить одну физиологическую и цивилизационную норму, как по цепной реакции начинают рушиться и другие. И уже не кажутся уродливыми прочие девиации, связанные с самыми постыдными сторонами человеческой натуры. Древнейшие общества не просто преследовали тех, кто по разным причинам практиковал тот или иной вид отклонений — их вожди старались исправить природные склонности, пока ими не соблазнились и другие.

Не все ли равно? Какое дело до того, что вершится в душе человеческой, — обществу и государству?

Нет, не все равно.

Нравственность не просто закон, а структурообразующая величина. Допусти мы браки между гомосексуалами-«содомитами», и культура наша невосполнимым образом изменится.

Загляните в журналы, гордо именующие себя «альтернативными», «клубными», «ночными», и вы с первых же страниц ощутите атмосферу ложной «избранности», надменности и зашкаливающего цинизма гомосексуальной культуры.

Она не отдельна от культуры общей, материнской, но так же, как сатанизм, строит себя на противостоянии христианству. Этот бунт видится еще подростковым: так же явно, как в пубертации, выделяются черты тоталитарные, абсолютистские. «Кто не с нами, тот против нас» — подобные «большевистские» максимы на поверхности. Гомосексуалы нетерпимы, хотя призывают к терпимости.