Зачем ловеласу жениться

— Дорогая, мне очень жаль. Мне так жаль. Но пусть все леди в Англии смеются над тобой, а я все равно буду тебя любить. И я бы охотно стал посмешищем для всего мира, если бы тогда ты смогла почувствовать ко мне то, что чувствую к тебе я.

И это была чистейшая правда. Больше всего на свете Тоби хотел, чтобы его полюбила эта женщина, его собственная жена.

— Изабель, я такой, какой есть. У меня множество недостатков. Я очень люблю жизнь, друзей, семью… Мне нравится весело проводить время и нравится окружать себя милыми вещицами. Как бы я ни восхищался твоей тягой к благотворительности, я очень сомневаюсь, что когда-нибудь смогу разделить твое рвение. А политика меня совершенно не интересует, поэтому и место в парламенте совсем не прельщает. Я глубоко сожалею, что причинил тебе боль, и я готов всю свою жизнь посвятить искуплению своей вины. Только дай мне возможность.

Она попыталась высвободить руки.

— Но как ты…

— Успокойся, Изабель, прошу тебя. — В голосе его звучало отчаяние. — Дай мне сказать. Обещаю, потом ты сможешь оскорблять меня так, как тебе захочется. Я знаю, что заслуживаю этого. Но сначала выслушай меня. Дорогая, представь хотя бы на миг, что нынешнего утра не было. Представь, что не было лжи. Посмотри на меня.

Он ждал, когда она поднимет на него глаза.

— Посмотри же на меня, — повторил Тоби. — Посмотри на меня и постарайся увидеть во мне того, кем я на самом деле являюсь. И знай: я люблю тебя сильнее, чем могу передать словами. Даже сильнее, чем в состоянии осознать. Этого тебе не достаточно? — К горлу его подкатил комок, и он с усилием сглотнул его. — Скажи, Изабель, тебе достаточно меня такого, какой я есть?

Слезы катились по ее щекам. То ли слезы отчаяния, то ли слезы радости — не определишь. Черт бы побрал эти загадочные женские слезы!

— Ты сам не знаешь, чего ты просишь, — прошептала она.

Он сжал ее лицо в ладонях.

— Нет, знаю. Я прошу тебя любить меня так, как люблю тебя я. — Он поцеловал ее в губы. Он должен был почувствовать их вкус. Из-под ее трепещущих полузакрытых век по-прежнему струились слезы. — Хочу, чтобы ты любила меня самозабвенно, — он покрыл поцелуями ее лицо, — неистово, страстно, безумно…

Внезапно из горла ее вырвался стон, и, упершись ладонями в грудь мужа, она с силой оттолкнула его.

— Прости, Тоби. Прошлой ночью я подумала, что, возможно, я… Но сейчас, когда ты… — Она покачала головой и отвернулась. — Прости.

Вот он, вердикт, которого он так боялся. Она его не любит. По крайней мере не любит так, как любит ее он. Возможно, она любила его бескорыстно и самоотверженно — так, как надлежит истинному христианину любить ближнего своего. Но, увы, она не любила его так, как любил ее он.

Что ж, хорошо. По крайней мере он теперь это знал.

— Прости, — повторила она слабым голосом. Ненадолго воцарилось молчание.

— Что ж, я не стану тебя удерживать, — сказал наконец Тоби, отступая к столу. — Я знаю, что ты очень занята. Должно быть, спешишь на какую-нибудь встречу или на собрание. Но перед тем как ты уйдешь, я должен тебе кое-что сообщить. — Тоби взял со стола срочное сообщение, полученное этим утром, и потрогал пальцами сломанную печать. Неужели он прочел это сообщение всего несколько часов назад? — Мистер Йорк умер прошедшей ночью, — сказал он. — Или, возможно, сегодня рано утром. Точно не знаю. Во всяком случае, он находился здесь, в Лондоне. А близких родственников у него нет… — Тоби сжал кулак и ударил им по спинке стула. — Мы с матерью отвезем его тело в Суррей, на похороны.

— О, Тоби… — Изабель приблизилась к нему, а он, отвернувшись, уставился в окно. — Тоби, мне так жаль… Я знаю, как ты его любил.

— Действительно знаешь? — Он по-прежнему смотрел в окно. — Ведь даже я до сегодняшнего дня не знал, до какой степени любил его. Только сегодня я понял… Йорк был мне почти как отец. Поскольку же отца своего я совсем не помню, то выходит, что ближе Йорка у меня никого не было.

Бел потянулась к нему, чтобы взять его за руку. Но он, заметив это, поспешно скрестил руки на груди. Немного помолчав, он вновь заговорил:

— Так что теперь у тебя будет все, чего ты хотела. Я займу место в парламенте, и ты станешь влиятельной дамой. Дом остается в твоем распоряжении. Можешь устраивать в нем столько демонстраций или собраний своего общества, сколько тебе будет угодно. Ты можешь и вовсе превратить его в приют для бездомных, если пожелаешь. Мне все равно. Обозримое будущее я проведу в Суррее.

— Ты… ты бросаешь меня здесь? — В голосе ее прозвучала обида.

Что ж, пусть обижается. Сейчас он действительно хотел ее обидеть. Пусть почувствует хотя бы частицу той боли, что чувствовал он.

— Ты можешь предложить что-то получше? — Тоби направился к двери. — Прошу меня извинить, но мне сейчас действительно нужно ехать в лондонский дом Йорка. Люди, близко знавшие Йорка, желают с ним попрощаться, и я обещал матери…

— О, твоя бедная мама… — Бел бросилась к мужу и вцепилась в его руку. — Тоби, позволь мне поехать с тобой.

— В Суррей?