Зачем мы говорим. История речи от неандертальцев до искусственного интеллекта

Последнее исследование Чарлза и его коллег было посвящено анализу использования внутренней речи в процессе чтения. В нем участвовали 1500 любителей книг [48]. При чтении художественной литературы один из семи участников сообщил, что слышал внутренние голоса, которые были «такими живыми, как будто в комнате кто-то находился». Один участник описал момент из «Темных начал» Филипа Пулмана, когда Лира что-то шептала Уиллу: «Он описывает гулкую, интенсивную близость ее шепота, и я слышу и чувствую его на своей шее». Однако яркость такого переживания очень сильно варьировалась, и 30 % участников вообще не слышали голоса или слышали их неясно. Примерно у одного из пяти респондентов голоса из книги переходили в реальную жизнь. Вот как это описал один из участников: «Если я читаю книгу, написанную от первого лица, на мои мысли часто оказывает влияние стиль, тон и словарь текста. Это похоже на то, как если бы персонаж начал комментировать мой мир». Как мы уже видели, живое воображение при чтении художественной литературы, по-видимому, способствует социальному научению.

Как же звучат эти голоса? Обычно читатели комбинируют голосовые стереотипы и знакомые голоса. Чарлз объяснил: «Если я читаю о женщине семидесяти лет и в книге дается ее описание, я могу соединить эти данные с голосом моей матери». Кроме опоры на знакомые голоса, человек также прибегает к стереотипам, поскольку именно они формируют реакции на незнакомые, внешние голоса – будь то норвежские продавцы, принимавшие несчастную Астрид за немку, или ошибочные выводы, которые преобладали в ответах участников радиоэксперимента Пира.

4 Харизма голоса

«Постправда» – это слово в 2016 году Оксфордский словарь назвал словом года. Тогда казалось, что харизма говорящего более важна, чем достоверность любых заявлений. Проводя кампанию за выход из Евросоюза, Борис Джонсон беззастенчиво совершал турне по стране в предвыборном автобусе, на котором большими жирными буквами была написана ложь. Эксперты были в ярости: «Управление статистики Великобритании с сожалением отмечает продолжающие сыпаться обвинения в том, что Соединенное Королевство еженедельно выплачивает Евросоюзу 350 миллионов фунтов стерлингов. <…> [Так] вас вводят в заблуждение». Дональд Трамп стал президентом Соединенных Штатов, прикрываясь таким количеством лжи, что двум третям его заявлений, проанализированных Washington Post, присудили четыре «Пиноккио» [1]. Он заявлял, что «категорически против войны в Ираке», несмотря на то что в одном из ранних интервью, запись которого сохранилась, он говорил прямо противоположное.

Частично харизма представляет собой акустическую привлекательность говорящего. Как мы увидим, типичного харизматичного голоса не существует, поэтому хороший оратор приспосабливается к аудитории. Мастера этого дела – политики, потому что они должны менять свой подход в зависимости от того, где они выступают: на крупном митинге, неформально беседуют с избирателем на пороге его дома или дают важное интервью на телевидении. Объектом исследования харизматичных голосов в основном являются политики, но все мы используем подобные приемы. Родитель, старающийся уговорить упрямого малыша поделиться игрушками, нервничающий соискатель, желающий заполучить работу мечты, или взбешенный покупатель, пытающийся заставить компанию выплатить ему компенсацию, – все мы прибегаем к голосовой харизме.

Греческий философ Аристотель предложил три способа убеждения: этос, пафос и логос. Этос – это способность оратора внушать доверие, она включает такие характеристики, как открытость, простота стиля и бесстрашие. Пафос – умение оратора почувствовать и отразить эмоции аудитории. Логос представляет собой рациональный аргумент. В политике постправды, по-видимому, этот последний принцип убеждения стал необязательным довеском, и победило бахвальство. Опасения по поводу того, что высокое ораторское искусство может повести толпу по неправильному пути, не ново. Цицерон, возможно величайший оратор и политический деятель Римской республики, писал:

Красноречие – одно из высших проявлений нравственной силы человека… Но чем значительнее эта сила, тем обязательнее должны мы соединять ее с честностью и высокой мудростью; а если бы мы дали обильные средства выражения людям, лишенным этих достоинств, то не ораторами бы их сделали, а безумцам бы дали оружие[23] [2].