Зачем мы говорим. История речи от неандертальцев до искусственного интеллекта

Саймон объяснил мне, что сначала такие новаторские имитации вызывали насмешки, но постепенно с ними стали считаться, поскольку они представляли собой «антидот чистой интуиции». Проблема сложных систем состоит в том, что трудно предугадать, какой вид поведения возникнет в итоге. Нужно очень сильно верить в результат, чтобы предположить, что структура языка может просто случайно возникнуть из набора простых правил, руководствуясь которыми агенты передают и запоминают сообщения. Но компьютерная модель демонстрирует, что это возможно. Легко догадаться, что многие исследователи относились к такому подходу скептически, но в конце концов счастливый случай привел к эксперименту, давшему идее широкое признание.

В этом эксперименте (а он проводился неохотно) впервые в лабораторных условиях был продемонстрирован культурный обмен языковыми структурами между людьми. Саймон руководил работой студентки Ханны Корниш, которая должна была провести физический эксперимент в рамках дипломной работы. Корниш хотела провести еще больше компьютерных тестов, но такой вариант не предусматривался. Поэтому она решила провести один из тестов не на компьютере, а с реальными людьми в лаборатории. Эксперимент был похож на игру в испорченный телефон с использованием бессмысленных текстов. Саймон прямо заявил мне: «Мы думали, что ничего не выйдет». Однако, на его удивление, эксперимент оказался успешным. Результаты соответствовали тем, что были получены с помощью компьютерного моделирования: произвольные цепочки текста превращались со временем в простой язык. Теперь у других исследователей появилась возможность разобраться в происходящем, потому что в эксперименте участвовали реальные люди, а не непонятные компьютерные коды и алгоритмы. В наши дни методика одновременного использования компьютеров и реальных людей в исследованиях такого типа широко распространена^{61}.

Имеются и вполне убедительные аргументы в пользу того, что важной составляющей ранней формы языка являлись жесты. Возможно, они вообще были первым языком, но речь более универсальна, чем язык жестов, она позволяет обмениваться сообщениями в темное время суток и освобождает руки для других занятий. Кроме того, она более эффективна, поскольку требует меньших затрат энергии. Если ранние гоминини обладали такими же вокальными способностями, как другие большие обезьяны, в ходе естественного отбора предпочтение было отдано вербальному протоязыку. Как только возник этот протоязык, должна была сформироваться эффективная эволюционная спираль, в которой для увеличения скорости речи должны были усовершенствоваться, с одной стороны, нейронные связи и голосовая анатомия, а с другой — язык, позволивший обдумывать длинные цепочки мыслей, которые в свою очередь стимулировали развитие когнитивных способностей. Но эволюция языка должна была протекать в большей степени как культурное, а не биологическое явление. С появлением языка люди могут адаптировать свое поведение, чтобы повысить шансы на выживание и воспроизведение за счет научения, а не какого-либо генетического преимущества. Биологический естественный отбор сдерживается достижениями культуры. На самом деле язык помог человеку в значительной мере обойти медленное течение биологического естественного отбора.

Когда же примитивный протоязык превратился во всеобъемлющий человеческий язык? Здесь тоже доступна только косвенная информация. Можно ли определить время такой трансформации, отыскав свидетельства наличия высших познавательных способностей, невозможных без наличия мышления, опирающегося на современный язык? Возможно, такими свидетельствами являются краски и украшения, которые демонстрируют наличие символического художественного мышления, или инструменты, создание которых требует сложного планирования, или ритуальные похоронные обряды. В свое время считалось, что археологические находки свидетельствуют о том, что около 40 000 лет назад произошла внезапная культурная революция, но, по-видимому, эта точка зрения была обусловлена местом, где эти самые раскопки проводились. В последние годы все больше исследований переносится за пределы развитого мира — и там тоже обнаруживаются свидетельства абстрактного искусства ранних времен. В различных местах Африки найдены бусины из ракушек с проделанными в них отверстиями, возраст которых примерно 100 000 лет, а в пещере Бломбос в Южной Африке обнаружены таблички с вырезанными на них геометрическими узорами; возраст этих табличек — примерно 80 000 лет^{62}. По-видимому, изменения в характере археологических находок 40 000-летней давности были связаны не с резким скачком в когнитивных способностях, вызванным появлением языка, а тем, что современные люди распространились за пределы Африки.