Зачем нам стыд? Человек vs. общество

Впрочем, радость была недолгой. В 2011 году Фрайер опубликовал результаты эксперимента, доказавшие, что денежное вознаграждение – и за чтение, и за тесты или оценки на уроках – не оказали никакого или почти никакого влияния на успеваемость, да и по собственным оценкам учащихся их прилежание не повысилось{82}. С тем же результатом завершились программы выплат врачам за улучшение состояния здоровья пациентов и забеременевшим девушкам-подросткам – за то, чтобы больше не беременели.

Некоторые нормы не для продажи. Тем не менее мы дожили до того, что заключенные американских тюрем могут за деньги обустроить камеру по своему вкусу, туристы – фотографировать животных исчезающих видов, а бездетные пары – нанимать индийских женщин в качестве суррогатных матерей. По словам специалиста по политической философии Майкла Сэндела, «рыночное мышление вымывает нравственную аргументацию из общественной жизни», а мы ныне живем не в рыночной экономике, а в рыночном обществе. «И вот в чем разница, – поясняет философ, – рыночная экономика – это средство, ценный и эффективный инструмент организации производственной деятельности. А рыночное общество – образ жизни, в котором рыночные ценности пронизывают буквально каждое начинание человека»{83}. Сегодня нормы имеют рыночную стоимость, а между тем иные из них могут (и должны) оставаться бесценными.

Принуждение к соблюдению норм

Исследований на тему формирования новых норм не так уж много, но вопрос о том, как реализуются уже существующие, изучен гораздо лучше. Например, для того чтобы поступить согласно норме, достаточно бывает знать, что за вами наблюдают, – это так называемый эффект аудитории. Многие животные отчетливо осознают свое социальное окружение, и наличие свидетелей служит для них стимулом к изменению поведения. Это порой наблюдается даже при межвидовых взаимодействиях. Эксперименты показали, что собаки значительно реже воруют еду, когда за ними наблюдают люди{84}.

Даже шансы на излечение от туберкулеза возрастают при наличии наблюдающей стороны. Симптомы этого заболевания обычно перестают проявляться в первые две – четыре недели лечения, и многие пациенты, почувствовав себя здоровыми, перестают принимать лекарства, вследствие чего развиваются резистентные формы туберкулеза и сохраняется опасность заражения других людей. Решить эту проблему помогает простейшая программа, эффективность которой была подтверждена ВОЗ: нужно, чтобы кто-то смотрел, как пациент принимает таблетки. (Звонок таймера менее эффективен, чем присутствие наблюдателя{85}.)

Как показывают эксперименты, люди тратят меньше электричества в быту, если с ними об этом говорить, больше жертвуют на благотворительность, зная, что кто-то сравнивает свое пожертвование с их суммой, и проявляют больше великодушия, прослушав проповедь{86}. В других экспериментах удалось заставить трехлетних детей не хитрить (им не велели открывать «запретную коробку» и оставляли в одиночестве) – малышей просто предупредили, что в комнате есть невидимая принцесса{87}. Стоит появиться наблюдателю, и люди меньше мусорят в университетском кафетерии{88}, охотнее убирают за собой на автобусных остановках{89} и дают больше денег партнеру по игре «Диктатор»{90}.

Однако, как показывают долгосрочные исследования, со временем эффект наблюдателя ослабевает. В ходе экспериментов в баптистских церквях в Нидерландах закрытые ящики для пожертвований были заменены корзинами, и каждый прихожанин мог видеть, кто сколько кладет и сколько денег уже находится внутри. Пожертвования увеличились на 10 %, число мелких монет уменьшилось. Но вот другой результат: с каждой следующей неделей эффект перехода к открытой корзине снижался и к 29‑й неделе исчез совсем{91}. Во многих городских агломерациях были внедрены системы охранного видеонаблюдения с целью предотвращения преступлений. Около половины этих проектов действительно снизили уровень преступности, но лишь на время. Во многих случаях, например в лондонском метро, их эффективность ослабевала или пропадала всего за год{92}.