Зачем нам стыд? Человек vs. общество

Более свежий пример связан с принятием в 2006 году Закона о терроризме в отношении предприятий по содержанию животных (Animal Enterprise Terrorism Act). Законопроект был поддержан Big Agriculture и утвержден президентом Джорджем Бушем. В этом законе определение терроризма было расширено: в него включили действия «с целью разрушения или препятствования функционированию организаций, связанных с продажей, разведением или иным использованием животных». Таким образом федеральное правительство попыталось объявить вне закона сообщения о дурном обращении с животными на фермах и исключить негативное паблисити. Действующее законодательство крайне слабо защищает сельскохозяйственных животных, несмотря на то что большинство американцев считают необходимым гуманно обращаться со всеми живыми существами, в том числе и теми, которых мы едим. Поэтому скрытая съемка жестокого обращения с животными на фермах вызывает широкий общественный резонанс. В последние годы в СМИ стали просачиваться видеозаписи, на которых сельхозрабочие бьют лошадей, пинают свиней, показано, в каких ужасных условиях содержится домашняя птица, и это всегда вело к судебному преследованию. Сельскохозяйственная отрасль чрезвычайно заинтересована в том, чтобы избежать общественного осуждения (или любого другого наказания). Поэтому в целом ряде штатов были предложены, а то и приняты законопроекты, написанные под диктовку сельхозлоббистов. Одни запрещают вести на фермах съемку скрытой камерой, другие обязуют кандидатов на работу на сельхозпредприятиях раскрывать свои контакты с группами защитников прав животных или требуют сообщать о любом правонарушении в течение 12 часов. В 2012 году в штате Юта был принят один из первых законов, согласно которому видео– или аудиозапись происходящего на сельхозпредприятии является противозаконной, даже если ведется без проникновения на его территорию (как, например, в случае, когда одна женщина засняла раненую корову, стоя на обочине дороги).

Труба пониже и дым пожиже

Чтобы избежать позора и даже его угрозы, полезно держаться в тени, не привлекая к себе гневных взглядов общественности. В статье под названием «Секретные операции», вышедшей в 2010 году в New Yorker, Джейн Майер написала о миллиардерах братьях Кох (владельцах Koch Industries): «Братья Кох привыкли к тому, что публика не знает о них всех подробностей. Им более чем достаточно управлять „самой большой компанией, о которой вы и не слышали“, по формулировке Дэвида Коха». Анонимность – очевидная профилактика стыда, ведь стыдно бывает лишь тому, чья запятнанная репутация оказалась в центре внимания.

В маленькой группе отдельному человеку проще завоевать репутацию. По мере увеличения группы растет вместе с информированностью и цена каждого неверного шага. Но в большой группе любому нарушителю легче найти единомышленников, что дает шансы превратить отступление от нормы в новую норму. (Должно быть, поэтому ВР так старалась втянуть Halliburton в скандал с аварией на платформе Deepwater Horizon.) Если группа велика, ослабляется даже действенность стыда, поскольку легче затеряться.

Вот что показал эксперимент по изучению угрозы социального отторжения. Когда изоляция угрожала одному испытуемому из четырех, это повышало кооперацию в группе, но стоило распространить угрозу на двоих из восьми, как эффект пропадал. (Решение о том, кто покинет группу, принималось общим голосованием.){130} Следовательно, действенность стыда в экспериментальных играх, проводившихся мною совместно с коллегами, отчасти объясняется тем, что мы сделали группы малочисленными – всего по шесть человек.

В сегодняшнем мире однократных взаимодействий и расплывчатых идентичностей избежать стыда стало легче. Если знаешь, что едва ли еще раз встретишься с этими людьми, нет особого стимула менять поведение. (Именно поэтому мы приглашали к участию в наших экспериментах студентов, которые вместе учились, и проводили их в начале семестра, чтобы испытуемые знали, что гарантированно встретятся снова на занятиях.)