Зачем нужен муж?

— О, простите, пожалуйста, — говорю я, проскакивая мимо как можно быстрее, но они совершенно не обращают на меня внимания, поскольку у них есть дела поприятнее, чем обмениваться любезностями со страдающей желудком гостьей…

Я предполагаю, что это ее муж (или возлюбленный, или бойфренд), и иду обратно к себе в комнату. Самочувствие вроде бы улучшилось.

Завтрак на следующее утро устроен как шведский стол, и, слава богу, я снова могу есть. Один крохотный кусочек тоста, что сильно раздражает Тима, но хоть что-то. Мы с ним первыми спускаемся вниз и садимся за стол. И тут открывается дверь, и мой вчерашний белокурый ангел-хранитель входит в сопровождении усатого мужчины, которого я видела с ней вчера, и другого, намного более пожилого седовласого мужчины.

Наверное, отец Тима?

Прежде чем Тим успевает представить нас друг другу, я выпаливаю:

— Я так вам благодарна за то, что вы разрешили мне воспользоваться вашей ванной вчера вечером, — изливаю я свою признательность, — вы практически спасли мне жизнь. Во многих смыслах.

— Не стоит благодарности, замнем, — говорит она, пока вся троица наделяет друг друга отбивными, сосисками и омлетом с огромных блюд, громоздящихся на столике.

— Теперь вам лучше? — небрежно спрашивает усатый.

— Спасибо, намного лучше.

И если бы у меня хватило здравого смысла на этом остановиться, возможно, все обошлось бы. Но знаете что? У меня проницательности не больше, чем у плодовой мушки.

— О да, и, кстати, я должна извиниться, что потревожила вчера вас обоих, — улыбаюсь я усатому в манере, которая кажется мне дружеской и искушенной.

Затем я шепчу блондинке:

— Надеюсь, я вас не смутила?

После этих слов пожилой седовласый мужчина, который стоит рядом, бросает на меня яростный взгляд и выбегает из столовой.

Одно это должно было включить сигнал тревоги в моей голове. Никто из Синген-Андервудов никогда не бежит прочь от накрытого стола.

Усатый поворачивается к Тиму и рычит:

— Ты не можешь научить свою подружку хорошим манерам?

Тим закрывает лицо руками, отодвигает тарелку с едой (второй тревожный звонок) и шипит на меня:

— Эмилия, ты идиотка! Ты хоть понимаешь, что натворила?

— Что? — спрашиваю я в отчаянной панике. — Что я такого сказала?

— У тети Мейбл давным-давно роман с Джорджем Ньюменом. Мы все об этом знаем. Но об этом не говорят в присутствии ее мужа, никто и никогда. Ты представляешь себе непоправимый вред, который ты почти наверняка причинила?

Чудовищный проступок номер три

Позже утром все собрались на охоту, но я решила остаться в безопасности в своей комнате.

Глаза у меня были красные и опухшие после ужасной выволочки, которую я получила от Тима.

Я извинялась двадцать тысяч раз.

Я оправдывалась как могла. Честно говоря, откуда я могла знать, у кого с кем роман? Не говоря уже о том, что можно говорить, а чего нельзя… честное слово, это как играть в детективную игру «Мафия» в реальной жизни.

— Могла бы удержать свой длинный язык за зубами, — рявкнул он на меня, захлопнув за собой дверь в спальню.

Он уже уходил, но послышался стук в дверь.

Флоренс, до неузнаваемости преобразившаяся в охотничьем наряде, красной куртке и черных лаковых сапожках для верховой езды.

— Дура несчастная, я все слышала о твоем жутком промахе, — говорит она. — Уже всему дому известно.

«Ужас, — думаю я. — Просто ужас».

— Но я принесла луч надежды, — продолжает она. — Дело в том… Я пришла предложить тебе поехать с нами.

Через десять минут мы уже у загона, и она, седлая животное устрашающего вида, активно убеждает меня присоединиться к охотникам и не слушает никаких отговорок.

— Но, Флоренс, — протестую я, — я не умею ездить верхом.

— А вчера говорила, что умеешь.

«Нет, — хочу я закричать, — ты меня вообще не слушаешь! Ты спросила меня, умею ли я ездить верхом, потому что я была в брюках для верховой езды, и ты сразу пришла к заключению, что я без пяти минут чемпионка!»

Верно. Нужно пресечь это в корне. Хватит мне страшных переживаний за сегодняшний день.

— Флоренс, я должна тебе признаться. В последний раз я подходила близко к копытному животному на ослиных скачках, когда папа возил меня на пляж в Уэксфорд. Вот и все. Извини, что разочаровываю тебя, но, по-моему, лучше честно признаться.

— А теперь послушай меня. Я пытаюсь оказать тебе услугу. Я практически выросла рядом с Тимми, и позволь мне дать тебе один совет. Худшее, что ты можешь сделать, — это провести утро в слезах в своей комнате, запершись ото всех. Есть нечто, что Синген-Андервуды действительно любят, — гостей, которые разделяют их увлечения. Забудь о своих неудачах и докажи, что ты одна из нас.

— Но, Флоренс…

— Именно поэтому я предлагаю тебе Джинни. Мы зовем ее Ласковая Джинни. Она любимица миссис Синген-Андервуд, а ездить на ней верхом — одно удовольствие. Нужно лишь залезть на нее, и она сама сделает все, что полагается.

— А если она понесет? — спрашиваю я, и в моем воображении мелькает жуткое видение, как я вцепляюсь в гриву Ласковой Джинни, проносясь над кустами утесника, и наконец падаю в грязную, гадкую, вонючую лужу с любимой лошади миссис Синген-Андервуд.