Зачем нужны университеты?

В этой книге я не стремился провести всеобъемлющий анализ природы и функций высшего образования или же разработать новые предложения по его финансированию. На самом деле я занимался критическим изучением ряда посылок и политических программ, связанных с университетами, и по ходу дела попытался указать на некоторые из более удачных отправных идей, а также на более приемлемый набор категорий, в которых можно было бы что-то обсуждать. Книга в основном была сосредоточена на той мысли, что университеты служат местом для попыток расширить и углубить человеческое понимание за счет методов одновременно упорядоченных и безграничных. Это начинание может принести ряд положительных побочных следствий – даже помощь студентам в развитии и тренировке их интеллектуальных способностей может в определенном смысле считаться как побочным следствием, так и главной функцией, – причем публичные обсуждения обычно сосредоточены на этих привходящих или случайных результатах. По этой причине эти выгоды были подвергнуты в книге несколько ироничному анализу, указывающему на то, что, возможно, мы позволили явно ощущающейся потребности в оправдании исказить или перевесить главную задачу, заключающуюся в верном описании. Наконец, особенно во второй части книги, были специально рассмотрены некоторые моменты последних десятилетий, когда определенное предложение или курс впервые поступали на обсуждение, и благодаря этому удается выявить преемственность обосновывающих их посылок и их пагубные последствия, тем самым подчеркнув неослабевающую потребность в критике, которая бы поставила выдвинутые посылки под вопрос. Критика, стоит повториться, не должна быть «чисто негативной»; она может быть инструментом, позволяющим более правильным принципам проникнуть в публичное обсуждение, вызывая больший отклик у читателей и убеждая их сильнее, чем аргументы, сформулированные в крайне абстрактных, систематических категориях.

Но хотя между предложениями, обсуждающимися во второй части, есть несомненная преемственность, эти главы свидетельствуют также о быстро ускоряющемся процессе изменений, происходящих по мере усиления целенаправленной атаки на автономию университетов. Например, значительная часть финансирования исследований ограничивается сегодня так называемыми национальными приоритетами, т. е. темами, которые, по мнению самого правительства, а не ученых, ими занимающихся, «стоит» исследовать, – и это уже говорит о том уровне прямого вмешательства, который был бы неприемлем еще 20 лет тому назад. Точно так же и навязывание коммерческих приоритетов и требование того, чтобы университеты служили нуждам бизнеса, отражают растущее влияние тех, кто, прикрываясь «экономикой», утверждает свой непререкаемый авторитет, отказывая в нем тем, кто представляет культуру, интеллект и образование. В этом контексте «импакт», вопреки мнению некоторых его академических защитников, не является скромной и вполне разумной попыткой продемонстрировать более широкую «социальную ценность» исследования: он представляет собой еще один ход в программе, которая в оценке академического и научного поиска отдает приоритет неинтеллектуальным критериям перед интеллектуальными, замышляя перенаправить будущие исследования на работу, приносящую измеримые экономические и социальные результаты.