Зачем убили Сталина? Преступление века

Советский Союз инициировал в 1949 году создание Совета экономической взаимопомощи, СЭВ. В том же году вступил в эксплуатацию Минский тракторный завод, была полностью восстановлена «Запорожсталь» имени Г. К. Орджоникидзе, а Совет Министров СССР принял постановления о строительстве Куйбышевской ГЭС, Сталинградской ГЭС, Каховской ГЭС; об орошении земель южных районов Украины и северных районов Крыма, засушливых земель в Ростовской и Сталинградской областях.

В 1950 году в числе других был введен в эксплуатацию Закавказский металлургический завод в Рустави, 27 июля 1952 года открылся Волго-Донской судоходный канал им. В. И. Ленина, и в том же году была открыта Цимлянская ГЭС, сданы в эксплуатацию железнодорожные линии Чарджоу — Ургенч и Барнаул — Арышта на Южно-Сибирской магистрали. А на ленинградском заводе «Электросила» построен турбогенератор на 150 тыс. кВт с водородным охлаждением.

Турбогенератор «Электросилы» был достижением мирового класса, но дело было не только в этом. На мощности «Электросилы» в свои первые годы ориентировался наш Атомный проект, и то, что теперь ленинградцы переключались на выдающуюся мирную продукцию, было знаменательно — атомная монополия США была ликвидирована, на подходе была водородная бомба, и дышать теперь стране было легче.

12 марта 1950 года прошли выборы в новый Верховный Совет СССР. При этом авторитет коммунистов в стране был реально огромным. Французскую коммунистическую партию, главную силу французского Сопротивления в годы войны, назвали «партией расстрелянных». Но если к кому и подходило это определение в первую очередь, так это к Всесоюзной Коммунистической партии большевиков. За годы войны на фронтах погибло три миллиона коммунистов. И все же к концу войны в Действующей Армии было три целых три десятых миллиона коммунистов — 60 процентов состава ДА. И эту армию партии на фронте подкрепляли миллионы коммунистов в тылу.

Теперь эта многомиллионная «армия», бойцы которой привыкли — хочешь не хочешь, а надо — идти впереди, опять шла в авангарде жизни. Причем такой жизни, суть которой определяли соображения не выгоды, а долга.

В официальных речах, в газетных статьях и в частных разговорах возникало слово «коммунизм».

15 июля 1951 года Михаил Пришвин записал в дневнике:

«Хорошо бы переделать «Государеву дорогу» (роман-сказка, опубликованный в 1957 году. — С.К.), вернее, осуществить замысел самый первоначальный: изобразить рождение коммуниста в мальчике Зуйке на фоне крушения старого мира и борьбы и восхождения нового. Мудрость автора должна сказаться в том, чтобы дать картину возможного коммунизма, в который все мы верим, который должен победить, и отделить его от картины провалов на пути к цели…

Надо сделать так, чтобы эта работа была независимая …неспешная и современная, то есть в самый серьез собирала и выводила современность в ее высшем смысле».

Это было написано для себя человеком, которому в 1951 году исполнилось уже 78 лет и жить которому оставалось еще три года, человеком беспартийным и достаточно аполитичным.

И высший смысл современности он искренне видел — как ни будет неприятно это узнать «продвинутым» клеветникам на эпоху Сталина — в борьбе за коммунизм.

В биографической справке о Михаиле Михайловиче, помещенной в изданном в 2003 году издательством «Большая Российская Энциклопедия» «Иллюстрированном энциклопедическом словаре» (составитель А. П. Горкин), сказано: «В дневниках (Пришвина. — С.К.) запечатлены жизнь России с 1910-х гг., социально-нравств. трагедия народа в эпоху тоталитаризма…» и т. д.

О пришвинской мечте и вере в коммунизм «энциклопедисты» не сообщили ни слова. Да и чему тут удивляться — в доме повешенного не говорят о веревке.

Но если уж идеей практического построения коммунизма — не как неиссякаемой кормушки, а как свободного, сознательного сообщества образованных и всесторонне развитых, а значит, свободных людей — был увлечен заканчивавший свой жизненный путь Пришвин, то как же этой идеей были увлечены в СССР Сталина десятки миллионов тех, кто был «в самый серьез» занят претворением этой идеи в дела, в новые заводы, города, сорта пшеницы и новые научные исследовательские установки!

И в той же стране жили, увы, миллионы тех, кому эти идеи были не то чтобы враждебны, но безразличны.