Зачеркнутому верить

– Следователь следственного комитета Дагестана, – вынужден был объяснить я. – Ехал в генеральском кортеже и первым сунулся в мою перевернутую машину. Пришлось его пристрелить. А раньше он вел против меня уголовное дело и даже убить меня планировал. Прямо в СИЗО убийц подсылал. И Самокатова предупреждала, чтобы я не вздумал мстить Халидову. Якобы на нем завязана операция ФСБ, которая готовилась восемь месяцев. Про операцию она уже потом сказала, когда дело было сделано. А я даже не знал, что он в генеральском кортеже будет. И не видел в дыму, кого пристрелил…

– Это может быть только деталь, но не главная причина, – здраво рассудил Логунов. – Если бы дело только в этого подполковника упиралось, какой смысл убирать всех троих? Одного бы хватило, и все.

– Согласен, – мрачно наклонил голову Аграриев. – Следак здесь – сбоку припека!

– Это точно, – согласился я. – Халидов здесь ни при чем. Какая еще может быть причина? Я не слышал, чтобы в «Секторе «Эль» существовала такая добрая традиция. Иначе хрен кто согласился бы там служить…

– Я в четырех ликвидациях участвовал, – признался Аграриев. – И всегда нас старались вытащить. Даже следы за нами подметали.

– Я в трех участвовал, – подтвердил Логунов. – Никаких эксцессов с командованием.

– А теперь эксцессы есть, – подвел я итог. – И пока мы не поймем причину, мы не можем ничего решить, не можем сообразить, кто нам друг, а кто враг. То есть можем только на себя рассчитывать. И друг на друга, поскольку мы в одинаковом хреновом положении.

– Каждому следует серьезно подумать, а потом устроить коллективный «разбор полетов», – предложил Сережа. – Только при коллективном разборе мы сможем что-то выяснить.

– С этим нельзя не согласиться, – я пересел с земли на камень, – но кто сможет мне объяснить обстановку на базе «Сектора «Эль». Я сразу заметил, что курсанты друг друга боятся, инструкторов боятся, все свои способности скрывают, как свое прошлое.

– Это-то как раз понятно, – решил Аграриев. – Самокатовой необходим не коллектив, а самостоятельные боевые единицы, которые не будут ничем делиться друг с другом. Как в нашем случае, когда мы должны были друг друга уничтожить. Если нас ничто не связывает, уничтожить легче. Как я мог уничтожить командира, когда он взял на себя вопрос моего спасения, как и спасения пилота вертолета, которому, как я сейчас понимаю, скорее всего, какой-то «химией» обеспечили инфаркт. Командир меня, по сути дела, спас, а я должен стрелять в него! Я лучше буду на него молиться! Чес-с слово…

Это все было сказано на одном дыхании и прозвучало как выстрел из глубины души старшего лейтенанта.

– А мне вот, по натуре моей, – напротив, медленно произнес старший лейтенант Логунов, – коллектив всегда требуется, поддержка плеча идущего рядом. Мне хочется быть верным и надежным, и от идущего рядом я того же жду. И потому взаимоотношения в «Секторе «Эль» меня тоже не устраивали. Просто у меня характер для такой службы неподходящий – меня так сначала книги воспитывали, потом родители, потом армия. Я больше всего в людях надежность ценю. Надежность и чувство взаимопонимания. И сейчас, надеюсь, у нас троих такие взаимоотношения сложатся.

– Я тоже надеюсь, – согласился я, тронутый простотой и незамысловатостью этих слов. – Кроме нас самих, нас никто не поддержит. Но что касается планов на будущее, мы обязаны понять причину попытки нашего уничтожения. И после этого, я думаю, у нас будет аргумент, с которым мы можем обратиться напрямую к командующему войсками спецназа ГРУ. Он сам из простых офицеров, поймет наше положение…

Глава первая

Я первым встал, показывая, что нам следует двигаться дальше. Но не потому, что мы куда-то опаздывали или куда-то стремились попасть как можно быстрее. И даже не потому, что задержка на одном месте таила в себе опасность. Вовсе нет. Вертолеты улетели, спецназ ФСБ Дагестана искал нас в местах, где нас не было. Чеченские менты были заняты сбором обгоревших обломков двух вертолетов и, видимо, задерживаться на месте не намеревались. Но мы уже удалились достаточно далеко и не видели, чем в действительности занят спецназ МВД Чечни, уехал он или нет. Просто мне казалось, как и в этот момент, что движение всегда является необходимым атрибутом для достижения цели. Даже если цель, как у нас, туманна.

Старшие лейтенанты следом за мной встали одновременно. При этом я смотрел на их лица. Искал следы недовольства, испуга или загнанности, но, к своему удовольствию, не нашел. Особенно я боялся увидеть следы загнанности. Именно она заставляет многих людей смотреть на жизнь исключительно сквозь призму собственного «Я» и выражается в готовности перешагнуть через все препятствия, чтобы себя спасти. Здесь такого не просматривалось. Каждый из старших лейтенантов был готов постоять за себя и за товарища с оружием в руках. Смотрели оба жестко и сердито, были сосредоточены.