Зачет по тварезнанию

21. Лайна. В аудитории тварезнания, ВМА, Дьюи. В некотором роде.

…Аудитория тварезнания в Дьюи производила впечатление на неокрепшие умы первокурсников. По ее периметру располагались муляжи тварей третьего-четвертого класса опасности и реалистичные иллюзии более серьезных представителей тварефауны. Иллюзии разворачивались в одно мгновение из весьма правдоподобных изображений на стенах. К концу обучения они тренируют полезный навык не расслабляться, а по началу порою становились причиной обмоченных штанов. Поэтому рядом с высокоранговыми тварями держался локальный отвод глаз. Негоже здоровенному лбу ходить описанным (при благоприятном стечении обстоятельств). Мы тут не для того, чтобы унижать студентов. Мы тут, чтобы их воспитывать.

В лучших традициях имперской магопедагогики, хе-хе.

Я устало поднялась со стула у преподавательского стола. Со стороны он выглядел как трон, но по ощущениям был орудием пыток. Измывательства над людьми запретили лет сто назад. А стул оставили. На всякий случай. Вдруг традиции вернутся? А искусство-то утрачено…

В общем, не знаю, чем руководствовались мастера-столяры и ректорат, но сидеть в нем можно было только когда стоять уже не получалось.

Сегодня — не получалось. Я полночи просидела над статьей, встала с рассветом, ни косорыла не выспалась, а потом три пары подряд. И контрольную нужно было проверить. Желательно сразу, потом она осядет где-нибудь в дальнем углу преподавательского стола, под горой таких же контрольных, рефератов, курсовых и черновиков дипломов.

Я сдвинула журнал пятого курса боевых магов в портальную зону стола и вывернула до хруста «замок» сомкнутых пальцев. Напротив фамилии «Торнсен» в нем была выведена жирная единица. И если бы я была чуть сильнее в иллюзиях, единица бы высовывала язык, издавая при этом неприличный звук. Увы, в иллюзиях я была не сильна. Но и так на душе распускалось сладкое предвкушение… мести.

…Стоп. Какая месть? Он просто студент. Просто студент. Журнал с тихим хлопком исчез со стола, перемещаясь в учебную часть, и я апатично, как осенняя муха, отправилась к выходу из аудитории. Глупости разные лезут в голову при одной только мысли об этом… этом… даже слов не нахожу. Приличных.

Проходя мимо изображения мраколюта в полный рост, я заметила странную рябь. Обернулась. Убедилась. Да, рябь присутствует. Я, не скрываясь, направилась к месту. Рябь расширяла границы, поднимаясь выше моего роста. Отвод можно было бы снять и без щелчка пальцев. Но так — эффектней. Перед шипастой лапой мраколюта стоял Торнсен собственной персоной.

— Что вы тут делаете? — опешила я. — Вас же не было на паре?

— Если меня не было на паре, то что я тут делаю? — парировал студент.

На контрольных бы так отвечал!

— Стоите? — предположила я.

Торнсен молчал.

И стоял, нависая сверху.

Мне стало неуютно под этим взглядом.

— А зачем? — поинтересовалась я. Уже не столь жизнерадостно.

От его огромной фигуры веяло опасностью, как от мраколюта за спиной. Создание ночи, бесшумно скользящее в тенях, обрушивалось на путников словно ниоткуда. Пожалуй, это была единственная тварь, которая всегда собирала кровавую жатву. Моя спина покрылась мурашками, и я ощутила, что этой жертвой стану я.

Любой может стать как хищником, так и жертвой. Кто есть кто, определяется по страху. Наверное, что-то изменилось в моем лице. Или по какому-то другому признаку Торнсен ощутил его, и воздух между нами мгновенно налился напряжением. Студент оторвался от стены и сделал шаг ко мне.

Никогда не бегите от хищника. Этот признак уже бесповоротно распределяет роли.

Но я отступила, беспомощно оглядываясь.

И была схвачена в железные объятия, а в следующий миг — прижата к стене.

— За что ты так со мной? — я, как всегда, не могла понять, что в голосе Торнсена: мольба, угроза, обида или ненависть.

Он просто обрушился на мои губы, приподнимая стальными руками и вжимаясь, впечатываясь всем телом. Тяжелая, подчиняющая сила хлынула в меня, и я вдруг поняла, что не могу сопротивляться. Словно кто-то отключил мою волю. Я послушно принимала его язык, прогибалась под напором крепких рук и разворачивалась. Его губы выцеловывали мне шею и затылок, что-то бормоча, но отключившийся мозг отказывался это «что-то» расшифровывать. Левая рука терзала грудь, а правая потянулась к застежке штанов. А я безучастно стояла, уперевшись руками в мраколюта на стене, подчиняясь лавине страсти и позорно ощущая, как сжимается от восторга что-то под грудиной.

Нижняя часть моей одежды была безжалостно сдернута. На секунду Торнсен отпрянул от меня, а еще через мгновение к моим ягодицам прижалось нечто большое, твердое и горячее. Это большое и твердое терлось, под аккомпанемент тяжелого мужского дыхания над моим ухом, и мне почему-то было глубоко плевать на то, что мы находимся — на секундочку! — в аудитории Академии. Я потерлась в ответ и прогнулась сильнее, намекая, что не там, в общем. И не туда. Нужно ниже. И глубже.

— Скажи, что ты этого хочешь, — выдохнул хриплый голос над моим ухом.

Я прогнулась настойчивее.