Зачистить Чистилище! Пленных не брать!

Он почувствовал этот взрыв своим телом, услышал, как осколки бьются о потолок, визжат, врезаясь в стены, разбрасывают в разные стороны пустые ящики и людей. На такой высоте над полом у них должно быть чудовищное поражение. От них нигде не укрыться, и все, кто был на складе, получили свою порцию осколков. Мазуров знал, что слишком долго тянул и чуть не попался в ловушку, подстроенную для него австро-венграми. Так нельзя больше поступать.

Транспортер протащился еще несколько сантиметров по инерции, заскрипел и замер. Из щели появился разорванный край. Осколки, видимо, еще и сломали двигатель.

Австро-венгры стояли слишком близко к транспортеру, и после взрыва от многих из них остались лишь куски мяса, разорванные куски, по которым не сразу и поймешь, что это именно человеческие останки.

Мазурова от такой картины передернуло, поначалу он хотел бросить в щель еще одну гранату, но передумал, услышав, что внизу кто-то стонет от боли. Судя по звукам, раненый пробовал ползти, размазывая по бетону свою и чужую кровь. Совсем бесчеловечно было бы бросать туда гранату и добивать этого несчастного. Итак, Мазуров за сегодня совершил столько преступлений, что его душа никогда не попадет в рай, а если сам он попадет в плен к противнику, то они не должны с ним церемониться, и единственное, что его ждет, – смерть. Вряд ли легкая – от пули, скорее на виселице.

Все снаряды, что они переправили со склада, были уже на верхнем этаже. Теперь им будет чем отражать внешнюю атаку. Она должна вот-вот начаться. Штурмовики находились в форте уже почти час. Вряд ли австро-венграм понадобится больше времени, чтобы поднять по команде ближайшую часть и отправить ее на вызволение гарнизона форта.

«Останьтесь здесь», – приказал Мазуров.

Он не стал пояснять, что штурмовики должны следить за тем, чтобы через эту щель не выбрались австро-венгры. Все и без знаков понятно.

«Взрывайте все к чертям», – показывал Мазуров штурмовикам, проходя по этажу, и слышал, как за его спиной содрогаются стены, рушатся лестничные перекрытия, погребая под собой тех, кто находится на нижнем этаже.

Жаль, что ему так и не удалось справиться с их сопротивлением, но и то, что удалось, казалось чудом, и вышло так только оттого, что напали они неожиданно. Австро-венгры не ожидали их, и, пока штурмовики высаживались, вышибали двери и травили гарнизон ипритом, противник просто спал, а когда он пришел в себя, было уже поздно.

Становилось страшно от мысли, сколько сейчас на нижнем этаже задохнувшихся. Ведь иприт просочился туда и задушил их гораздо быстрее, чем они успели воспользоваться противогазами. Горы так и непроснувшихся мертвецов. Не дай господь увидеть это зрелище наяву, да и в кошмарном сне – тоже.

Мазуров не имел возможности выстроить своих людей и подсчитать, сколько их осталось, но выходило, что безвозвратные потери – убитые и тяжелораненые – составляли не менее сотни человек. Половине из тех двух сотен, что еще были в строю, он приказал отражать атаки австро-венгров. Те наверняка, когда придут в себя, попробуют опять вырваться из ловушки, подорвут ли пол в нескольких местах, соорудят ли приставные лестницы – кто их знает? Но спокойной жизни от них ждать не приходилось. Они явно активизируются, когда узнают, что подошла помощь и русские сами оказались в ловушке.

Остальные полезли наверх. Штурмовики занимали позиции за огневыми точками и в орудийных башнях.

Эти последние минуты, когда еще можно было выбраться из форта, не опасаясь, что тебя тут же нашпигуют пулями и осколками, Мазуров использовал, чтобы до помутнения рассудка напиться чистым воздухом. Он стоял в пустом проеме, сняв с себя ненавистный противогаз, утирал пот со лба и дышал, дышал, дышал.

Голова начинала кружиться. Ветер приятно обвевал кожу на лице.

Купола башен блестели от осевшей на них влаги. Мазуров пожалел, что дождь закончился. Он с удовольствием подставил бы под него лицо. Только сейчас он понял, что горло пересохло, а на губах – корка крови. Мазуров отстегнул от пояса фляжку, несколько раз глотнул, почти захлебываясь.

С востока шел непрекращающийся гул, далекий, как громовые разряды в небесах, которые, профильтровавшись сквозь облака, стали совсем слабыми. Там все багровело, будто наступал рассвет, но для восхода солнца еще было слишком рано. Он наступит спустя два часа. А там – на востоке – артиллерия Брусилова смешивала с землей укрепления австро-венгров…

4

Предвидя, что впереди его ждут очень напряженные дни и времени для сна почти не будет, Брусилов накануне наступления спать все же не ложился.

– В гробу отосплюсь, – отмахивался он от адъютанта, который настоятельно просил командующего отдохнуть хоть часок.

– Полноте вам, Алексей Алексеевич, вы еще меня переживете, – говорил адъютант, годившийся генералу во внуки.

– Льстец.

Впрочем, спать действительно не хотелось, и даже сними он сейчас мундир и попробуй сомкнуть глаза, расположившись в кровати, все равно бы мучился от бессонницы и только себя б извел.

«Годы, наверное».