Зачистка в Политбюро. Как Горбачев убирал «врагов перестройки»

Попросился на прием к Брежневу. Доложил ему о делах в области, особо остановился на положении дел в сельском хозяйстве. В колхозах и совхозах, особенно в северных и северо-восточных районах области, не хватало кормов. До поездки в Москву я посетил эти районы, и у меня осталось тяжелое впечатление от увиденного. Попросил Леонида Ильича помочь области кормами. Он позвонил в Министерство сельского хозяйства и попросил рассмотреть мою просьбу. Кормами (концентрированными) нам немного помогли.

Рассказал я ему и о материальном положении Шолохова, передал ему записку, в которой изложено, что, на наш взгляд, следует осуществить, чтобы поправить материальное положение Михаила Александровича. Он очень возмутился, позвонил Демичеву и довольно резко поговорил с ним, сказав, что это позор для нас всех. Попросил немедленно заняться этим вопросом, обкому партии подготовить свои предложения, рассмотреть их с кем следует и, если что-то еще надо сделать, решить. О принятых мерах доложить ему лично. После такого поручения Генсека все засуетились, наши предложения приняли и начали осуществлять. Скоро Шолохов почувствовал это и стал спрашивать у Фоменко: что произошло, какая сила подействовала? Как-то Фоменко позвонил и сказал, что Шолохов попросил передать мне от него и Марии Петровны особую благодарность, а за что, он, мол, сам знает. Долг свой Михаил Александрович погасил, хотя должнику никаких напоминаний никто не делал. То есть поступил так, как делал не раз до этого.

* * *

Мне довелось несколько раз бывать в Вешенской, и, конечно, каждый раз я заходил к Михаилу Александровичу. Нарушить сложившийся порядок было нельзя. Он бы обиделся. Шолохов жил интересами и своего района, своей области, своей России, и всего Советского Союза. У меня сложилось такое впечатление, что мимо его души не проходило ни одно существенное событие. Встречаясь, мы вели разговоры о тех проблемах, которые волнуют его земляков, в чем нуждаются колхозы и совхозы и люди, работающие в них. Он старался быть в курсе дел не только своего района, но и области. Я позванивал ему и рассказывал, как идет посевная или уборочная кампания, как смотрится Вешенский район на фоне всей области.

Бывало, в конце дня мы ходили с ним порыбачить на Дон. Когда мы с удочками шли по улицам станицы, я наблюдал, с каким уважением относятся к нему земляки. Если они сидели на лавочках, то обязательно вставали и кланялись. Мужчины, как правило, были одеты в брюки с красными лампасами, на голове казацкая фуражка с красным околышем. Они снимали фуражку, произносили: «Здравствуйте, Михал Ляксандрыч». Он отвечал им тем же, обменивался несколькими фразами очень уважительного звучания. Люди эти были в основном пожилые. Приятно было наблюдать проявление взаимного уважения между известным во всем мире писателем и простыми крестьянами казачьего Дона. На рыбалке наши беседы продолжались, тем более неважный клев позволял нам сосредоточиться на обсуждаемой теме.

Уже говорилось, что Шолохов всегда был отзывчив, когда к нему обращались с личными просьбами о помощи. Таких просьб больше приходило из Волгоградской (Мария Петровна родом из этой области) и других соседних областей.

Вместе с тем Шолохов никогда не использовал свои хорошие отношения с Брежневым, чтобы обратиться с какой-либо просьбой. А отношения между ними были действительно хорошими, дружескими. Как-то Леонид Ильич рассказывал мне, что во время войны они с Шолоховым под одной шинелью не раз спали.

К Шолохову обращались за помощью и представители творческой интеллигенции. Когда я уже работал в Москве, он бывал у меня в гостях, иногда обращался с записками с просьбами о помощи некоторым писателям в обеспечении жильем или медицинским обслуживанием. Он возмущался, когда видел, как одни получают для жизни все, а другие, порой более талантливые, не имеют даже нормальных жилищных условий.

«Справедливо ли, — пишет Шолохов в одной из записок, — когда такое г… как Евтушенко и Рождественский, имеют все, что им угодно, а такой-то (фамилию не буду называть. — Авт.) не имеет даже маленькой комнатушки. А ведь он куда значимее и авторитетнее, чем они».

Некоторые записки, в том числе и названная, у меня сохранились до сего дня.

* * *

У Шолохова было разное отношение к своим коллегам по перу, впрочем, как и к нему. Особенно это было заметно на юбилее, когда отмечали шестидесятилетие Шолохова. Юбилей отмечался 24 мая 1965 года. Торжественное собрание проходило в Москве, в Доме союзов. За несколько дней Михаил Александрович с Марией Петровной улетели в Москву и разместились в своей московской квартире на Сивцевом Вражке. От обкома в Москву я направил секретаря по идеологической работе Михаила Кузьмича Фоменко и инструктора идеологического отдела, который имел постоянные связи с Шолоховым.